– Вы куда? – задал он свой первый вопрос.
– Согласно полученному приказу следую в Волоколамск, господин полковник! – отрапортовал я.
– Его давно заняли русские! Вы поступаете в мое распоряжение, останетесь здесь и будете останавливать технику и всех солдат. Я уполномочиваю вас оборудовать здесь оборонительную позицию лицом в восточном направлении!
Отдав распоряжение, он прыгнул в свой автомобиль и уехал куда-то в сторону. Сопровождавший его офицер успел подать мне какой-то знак, но что он обозначал, я так и не понял.
Некоторое время я стоял в нерешительности и размышлял.
«Поступил приказ, и хотя он был немного туманным, но… Нет, сначала следует попытаться найти свою часть, – проносились мысли у меня в голове. – Это сумасшествие какое-то!»
Приняв такое решение, я продолжил путь на Волоколамск, где и нашел свою часть. Никаких боев здесь не было и в помине, а наши подразделения расположились даже на своеобразный отдых.
Через несколько дней в интересах полка меня вновь отправили в Можайск, где мне предстояло решить ряд вопросов в ремонтных ротах дивизии. Однако по дороге у меня начались такие колики, что мне пришлось наведаться в главный медицинский пункт нашего соединения. После двух уколов я смог продолжить свой путь и с удовлетворением наблюдал, что отход войск, более походивший на бегство, прекратился. Везде восстановился порядок, и наступило общее успокоение. Однако никто и представить себе не мог, какие тяготы уготовила нам война в зимних условиях.
В Можайске колики возобновились. Врачи направили меня в дивизионный госпиталь, где мне сделали еще несколько уколов. Это подействовало, но обследование, на которое я наконец согласился, показало, что у меня воспалился желчный пузырь. Обратить внимание на постоянные головные боли мне тогда было невдомек.
Компетентный врач признал меня негодным для фронтовой службы и посоветовал как можно скорее вернуться на родину, чтобы пройти полный курс лечения. Вначале я колебался, размышляя над тем, стоит ли мне попросить оставить меня для дальнейшего прохождения службы в родной части, но потом решил, что лечение все равно продлится недолго.
«Ладно, подлечусь основательно, а потом вернусь», – подумал я.
В тот же день на родину отправлялся санитарный поезд с ранеными, а так как я был ходячим, меня назначили его комендантом. Отправление намечалось ночью, и меня доставили к эшелону, состоявшему из настолько старых и разбитых вагонов, что они, того и гляди, готовы были развалиться. Все двери купе открывались наружу, а подножки, казалось, уходили в бесконечность. Состав был длинным, и в темноте я с трудом смог сориентироваться, поскольку из-за угрозы налета вражеских самолетов приходилось соблюдать строжайшую светомаскировку. С грехом пополам мне удалось отыскать себе место в одном из купе, в котором вскоре набилось столько народу, что не хватало воздуха. Однако в