Залп точно накрыл развилку, и три солдата получили настолько тяжелые ранения, что вскоре умерли. Другие отделались легкими осколочными ранениями. Я же, как выяснилось, в том окопе оказался полностью засыпанным землей, но правая рука, словно указатель к спасению, осталась торчать снаружи. Это позволило меня сразу же обнаружить и откопать.
С меня было достаточно. Мы быстро объехали проклятое место и стали осматриваться, как нам поскорее вернуться домой. Тогда в наших мыслях своя воинская часть действительно отождествлялась с «домом». В одиночку в этих бескрайних просторах каждый из нас чувствовал себя попросту брошенным.
И все же русская земля прекрасна. Никогда не забуду восход солнца, который мне довелось наблюдать в чудесный летний день с одного из холмов. Тогда это произвело на меня поистине неизгладимое впечатление. Взгляд уходил далеко-далеко, теряясь в необъятных просторах, и для моей натуры подобное зрелище давало дополнительные жизненные силы.
Но когда вся Россия начинала буквально тонуть в избытке влаги, мы чувствовали себя стесненными и потерянными, словно кто-то очертил границы нашего существования. Многие действительно начинали страдать от душевных депрессий и ощущать себя неполноценными. Тогда окружение товарищей по несчастью помогало выстоять, а своя часть становилась домом, по которому начинали тосковать, ведь совместно все переносится легче.
Недалеко от Рузы в огромном бывшем складском помещении и на окружающей его территории был организован лагерь для военнопленных. Зрелище все прибывающих новых колонн с пленными потрясало. Русские солдаты выглядели сильно потрепанными. Из рассказов конвоиров я понял, что с голодом они познакомились еще у своих. Пленные кидались на каждую дохлую лошадь, попадавшуюся на их пути, стремясь оторвать кусок побольше, вонзали зубы в сырое, наполовину протухшее мясо и тащились дальше.
Огневые позиции моего дивизиона располагались примерно в двадцати пяти километрах северо-восточнее Рузы. Для того чтобы организовать необходимое транспортное сообщение, почти половина пути до города была вымощена бревнами и жердями. Для этого трехметровые срубленные деревья клались друг возле друга прямо в жидкую грязь, в которую превратилась проезжая часть, а по краям для связки бревна ставились в распор. В начале и конце этой гати были выставлены посты, снабженные телефонной связью, которые открывали или закрывали движение в соответствующую сторону. Машины сильно тряслись на бревнах, и от многочисленных потряхиваний после преодоления такого пути не только водителей, но казалось, что даже технику охватывали судороги. Подобную тряску мой слабый и оголодавший организм выдерживал с трудом.
При температуре воздуха, приближавшейся к нулю, и сохранявшейся большой влажности