– Это можно устроить… – мрачно пробормотал остроносый, теряя звуки в густых усах и не рассчитывая, что я прекрасно понимаю его.
Он намекал на мою скорую кончину и последующее глумление над бездыханным трупом.
– И мы повяжем ему в волосы ленточки, – усмехнувшись после паузы, добавил приятель Карла.
Злоба, от которой я в общем-то всегда был далек, сдавила мою грудь. Что они позволяют себе?! Как смеют?! Даже над теми членами общества, кто предпочитал компании женщин – себе подобных, кто тайком встречался с молодыми людьми, и то не разрешалось так глумиться! Общество оставалось лояльно настроенным к разного рода событиям, и оскорбления на пустом месте не вписывались ни в какой этикет, ни в какие рамки или правила. Я буквально рассвирепел. Так отзываться обо мне только из-за худобы, из-за болезненного вида?.. Или, может быть, причина кроется в том, что Радиш прибыл из бедных, мало знакомых венцам районов Европы, которые несмотря на все свои замки, крестьян, леса и горы кажутся им пустой малопривлекательной безделушкой, способной занимать разве что дикаря? И вопреки моему костюму, особняку, манерам и образованию подозревают во мне неграмотного бедняка? Да, бедняка! – едва не вырвалось из моих уст. Я чудом удержался. Лицо перекосили страдание и мука, меня жгуче снедала боль. Конечно, Валахия – всего лишь разменная монета в спорах великих держав. Никому нет дела до чужих унижений. Они ненавидят меня за то, что я другой. За то, что вижу все иначе – не так, как остальные.
– Прежде чем начать, хочу спросить, не возможно ли примирение между вами? – обратился к нам с соперником остроносый.
Я молчал. Все эмоции застряли в горле. Высокий мужчина тоже не проронил ни слова. Не знаю, кем именно приходилась ему Элоиза, но, наверное, я допустил позавчера нечто ужасное. Простить он меня, конечно, никак не мог.
– Вы пришли один, сударь?.. Нам нельзя более задерживаться. В любом случае, положитесь на нашу честность. Драться будете лишь вы, мы не вступим в схватку, – произнося это, секундант открыл шкатулку с темной бархатной обивкой.
Я увидел лезвия.
– Тут два одинаковых кинжала. Выбирайте.
Он уточнил что-то о ранениях, о принципах, только я уже ничего не слышал. Пальцы прочно сжали рукоятку. В нетерпении высоченный Карл отошел к краю лужайки и обернулся: я был готов.
Насмехаясь над моей неуклюжестью, он наступал на меня, ничего не предпринимая. Я выставил руку вперед и шарахался от него, двигаясь по кругу. Так мы и ходили туда-сюда: он надвигался будто гора, осуществляя редкие издевательские выпады, припугивая меня одним своим видом и грозно усмехаясь, а я пятился назад, сохраняя дистанцию, и пытался уловить момент, чтобы нанести ему удар. Если бы Карл захотел, то в миг полоснул бы мне по горлу, достав своей длиннющей