Последний рассвет. Мария Хохлова

забыв о крови и слезах на своих алчных, жадных ладонях, о крахе своего заблудшего и потерянного проблеска любви и доброты. Он поддался течению, выгодному и удачному для себя, пусть за плечами хаос и разруха, зато в руках, хоть искажённая и сомнительная, но реальность, перемена весомая и требующая ликующих аплодисментов! Но привычки, полные хлама и мусора, норовят заявить о себе, и неудержимым потоком ломятся в запертую дверь, иногда просачиваясь сквозь крохотные щели, или замочную скважину. Ред, не смел проронить ни слова, он онемел, первый раз в жизни, за него говорили глаза. И Аделия, как не глупый и догадливый человек, безошибочно читала просьбы о пощаде, желании искупится, но никак не рухнуть на колени. Этот тяжёлый, леденящий взгляд исподлобья, слишком гордый, слишком хитрый, слишком много в нём противоречий, но он однозначно несчастен.

      Она так же, была погружена в раздумья, хмельная волна, растворилась в страхе и тревоге за себя. Аделия искала, и не могла найти, в себе тот дьявольский огонь, который горит в ней, и притягивает продрогших. Ей хотелось потушить его, не оставив ни искры, ни тепла, а золу, покорить ветру, что бы тот, разметал её, и растворил в бесконечной череде неиссякаемых однообразных дней. Она жалела об одном, почему, не спешит обогреться у её щедрого костра, озябшая и независимая душа пленительного моряка. Ей становилось стыдно за откровенные надежды и смелые решения, на которые её толкала тоска, печаль, грусть о милом незнакомце. Неужели, разбаловала её судьба, предлагая приличный список, в чём-то достойных, в чём-то полезных, в чём-то незаменимых, но смяв листок, и бросив ей в лицо, Аделия не жалея, лезвием на сердце написала новое имя, нарочно, что бы наверняка, трепеща и содрогаясь.

      – Молодые люди – улыбаясь проговорила женщина – мне бы не хотелось вмешиваться в ваши размышления, но скоро мы доберёмся до места, и я распоряжусь принять вас как подобает. Не сочтите за грубость или за нелестный намёк, примите, как должное, предоставляемое хозяевами дорогим гостям. Вы явно устали, и думаю, не сочтёте лишним порадовать и побаловать себя.

      – Как будет угодно Вам, наша воля, остаться благодарными за ваш благосклонный приём – кивнув головой ответила Аделия, вспоминая свою прежнюю жизнь, усеянную, добрыми пожеланиями и излишеством обоготворений.

      Движение прекратилось, дверца распахнулась, и воздух содрогнуло звонкое, и тёплое приветствие. Лорентайн Фурье, искренне улыбнулась, и приняв помощь, покинула пределы кареты. Аделия поколебавшись, последовала за новой знакомой, и невольно, глубоко задышав, она почувствовала, лёгкое головокружение, граничащее с забвением. Они очутились на одной из множества каменных тропинок, змеями плетущимися по густой невысокой траве. Десятки фонтанов, соревновались между собой, демонстрируя мелодичный перелив, безумство и буйство красок, необычность форм. Но один, самый массивный, самый изощрённый, имел облик трагичного лица, льющего мощным потоком, ручьи неукротимых слёз, разбивая их о зеркальное дно, и теряясь в миллионах пузырьков, искрящихся