Низкий, посеревший потолок, давил, словно тяжёлая, нависшая плита, заставляя невольно нагибаться. Узкий коридор, ведущий в соседнюю комнату, захламлённый осколками глиняной посуды, упирался, в высокий шкафчик, на длинных ножках, одна из которых неуверенно покосилась, и грозила в ближайшее время лопнуть. Ступая тихо и аккуратно, с опаской, и неуверенностью подошёл к сундуку Раин Ред, он встав на колени, прижал к нему свои ладони, и понуро опустил голову.
– Смею спросить, для тебя это место что-то значит? – поинтересовалась Аделия, поднимая с пола связку ключей.
– С удовольствием бы сказал нет – не меняя своего положения, хрипло отозвался Ред.
Аделия потеребила его за плечё, он неохотно повернул голову, скрывая лицо густыми прядями спутанных волос. Она протянула ему охапку ключей, односложно произнеся:
– Решись, найди нужный…
Ред не решался, он крепко стиснув зубы, грубо вырвал связку, и плотно сжав их в руках, обескуражено плюхнулся на пол. Он походил на безумца, рьяно боготворящего неодушевлённый предмет.
Монтескьери и Шакли, покорно ожидали, им было любопытно, чего же так страшится Ред, и что таит в себе такого особенного, этот злополучный сундук.
– Я больше так не буду! – раздался истерический детский голос, и мелкие, проворные шаги, шустро наполнили комнату спешащей суетой.
Мальчик подбежал к окну, и расплакавшись, закрыл маленькими ладошками, покрытое слезами, хрупкое личико. За ним, в помещение зашёл крупный, широкоплечий мужчина, с огромным животом, в который впивались мелкие пуговицы полотняной жилетки.
– Если я тебя подобрал на улице, накормив похлёбкой, то это вовсе не означает, что разрешил хозяйничать моей собственностью! – он схватил ребёнка за шиворот, и потащил к выходу – чертёнок, мелкий поганец!
В этот момент на пороге появилась совсем юная девушка, воздушная фигурка которой закрывала проход, всем своим видом говоря, о беспомощном героизме. Она взволнованно, наскоро шептала моления:
– Господин, я вас умоляю, пощадите его, он же всего лишь несчастный ребёнок – девушка безжалостно повторяла просьбы, переходящие в настойчивые моления.
Мужчина остановился, и забавляясь проговорил:
– С каких это пор,