Привет, Владимир! Поздравляем с книжным обменом!»
– Это уже было… Ах, да!
Володька захлопнул книжку, и его вынесло из дома. Он спешил на Бауманскую, к храму на Елоховской. В пути его ужасно мутило. Неужели, правда? Эта бедная старушка… Но ведь это же сущий кошмар!
Книгу он даже не открыл, хотя всю дорогу нервно играл с ней, сгибал и разгибал обложку, мял уголки страниц.
Он выбежал наружу со станции метро «Бауманская» и увидел около собора, со стороны проезжей части, кучу людей – несчастных, какими только могут быть северяне зимой, кучу машин, милицию – храни ее Господь. Подойдя ближе, он разглядел на мостовой красное пятно.
– Что случилось? – спросил он у щеголевато одетого долговязого паренька, стоявшего в толпе.
– Да вот, кого-то семитрейлером сшибло.
– Насмерть?
– Насмерть, насмерть, Вова, не сомневайся, – повернулся к нему щеголь. Указательным пальцем он поправил сползшие с носа очки в дорогой оправе.
– Что? – оторопел Володя. – Откуда вы меня знаете? Кто вы?
Его собеседник достал из кармана своего пальто книгу в глянцевой черной обложке.
– Узнаешь? Гляди, что тут написано.
Он сунул Володе под нос текст.
«Сейчас к тебе подойдет некто по имени Володя и спросит, что случилось. Володя, не надо читать эту книжку. У тебя есть своя».
– Смотрите, там меня просят не читать вашу книгу, – сообщил Володя владельцу книги.
– Что? – испуганно просипел тот, схватил книгу и уткнулся в нее. – Да, правда. Просят. Да что ж это за блянство!..
– Простите, а как вас зовут? – перебил его сетования Володя.
– Евгений, – не отрываясь от текста, протянул ему руку новый знакомый.
– А меня Владимир.
– Знаю, – буркнул Евгений, все так же, не отрываясь.
– Ах, да, извините…
Тут Женя внезапно оторвался от своей книги и отрешенно уставился в Володю совершенно косыми глазами. К тому же он выпятил нижнюю губу. Теперь он мусолил свой аристократический бакен, и задел пальцем очки, которые снова сползли на кончик носа. Наконец, он сказал:
– Во-первых, обращайся на «ты». Тебе сколько лет?
– Семнадцать.
– А мне двадцать, – задумчиво обронил Женя, еще пристальнее вглядываясь в Володю, но при этом, как будто не видя его, – три.
Снова молчание…
– Двадцать три мне, понял? Называй на «ты»… А во-вторых,