Пленяя взоры чистотой,
За занавесью шелковой,
Подушки и матрас пуховой
Одеты белой простыней;
Украшен снежной сединою,
Житейским опыта венцом,
Старик сидит перед окном,
На стол облокотись рукою.
Его все жители села
Отцом и другом называют
И овцы паствы прославляют
Благие пастыря дела.
Святым примером жизни строгой
Как светоч, он вперед идет
И вверенных ему ведет
Предначертанною дорогой.
Мудрец он истинно прямой,
В своей глуши уединенной
Доволен он, в душе смиренной,
Другими и самим собой;
Произведения искусства
Старик от юности любил
И ими сладостно поил
Он сердца жаждущие чувства;
В слепом усердии своем
Он с непритворною душою
Любил беседовать порою
С бумагой, мрамором, холстом.
И муз поклонник безусловный,
Он тайну чистую постиг,
Ему понятен был язык
Красноречивый, но безмолвный:
Святой поэзии цветы,
Резца и кисти выраженья,
Природы дивной красоты
Ему дарили утешенья,
В замену светской суеты.
Судьбы коварной перемены
Он в утро жизни испытал
И тихий вечер услаждал
Струей чистой Иппокрены.
«Грешу» он думал, иногда;
«И трачу время по пустому,
Утеха сердцу ретивому
Изящное, – моя беда!
Бывало, шумные столицы
Бывало, шумные столицы
Лишь для него я навещал,
И родины моей границы
Лишь для него переступал;
Бывало, как самодовольно
Перед картиной я сижу
И весь окованный, невольно,
Уйти хотя, не отхожу;
Случалось, что заботы бремя
К другим занятиям влечет,
Но сердце разум окует
И нужное теряет время;
Тогда, не только над душой
Не властен царь ее – рассудок;
Но деспотизм теряет свой
Сам идол статуи – желудок.
В деревне, мертвая печать
Чарует глушь уединенья
И может нам, для утешенья,
Бессмертное передать.
И как люблю я с человеком
Отсутствующим говорить!
Одно нам средство, не у ныть
И медленно следить за веком;
Но в жажде духа я хожу,
Сгорая мукою Тантала,
В литературу я гляжу
Сквозь тусклое окно журнала.
Благословен язык Римлян,
Язык Гомера и Тевтонов,
Они собрали дань поклонов
И удивление племен;
Люблю их сладкие напевы,
Их вечно пламенный перун,
Огня сердечного пригревы
И дивный звон волшебных струн;
Поэзии дожди и громы
Они умели сохранять,
На ниву тощую – в альбомы,
Дары небес