Наш ежедневный рацион состоял из риса. К нему добавлялась пара ложек рагу, или горстка рыбных костей с редкими вкраплениями мяса, или самое отвратительное – вонючая креветочная паста.
– Пять процентов риса – лучше, чем сто процентов ничего, – шутил Николас. Но через неделю у него, как и у большинства заключённых, начались сильные боли в животе. Несколько правдолюбцев, рискуя понести наказание, обратились к лагерному начальству с жалобой, но им объяснили, что интернированный съедает в день ровно столько же, сколько японский солдат.
Николас както позвал нас с Бетси в гости и подвёл к распаханному квадратику земли, откуда торчали небольшие ростки.
– Вуаля! Семечки из консервированных помидоров, оказывается, неплохо прорастают!
Бетси присела на корточки и принялась разглядывать побеги.
– Откуда такие способности?
– Я работал на метеорологической станции Королевской обсерватории, мы там чего только не выращивали, сидя в горах неделями.
– Ого! – присвистнула Бетси, – Рыцарь Ланселот предсказывал погоду?
– Предсказывал. И отправлял сводки морякам и в газету. А Вы?
– Я работала в «Лэйн Кроуфорд». Одевала богатеньких дамочек в роскошненькие наряды.
– Ах вот почему Вы так элегантны даже в лагере, леди!
Несколько помидорных побегов переехали в наш огород, который мы с Бетси вскопали за домом. Посадили всё, что можно было добыть на обеде – куски моркови и сладкого картофеля, корешки кинзы и много семян помидоров.
В домах, где прежде жили охранники тюрьмы, нашлось несколько швейных машинок, и Николас выменял одну из них на свой портсигар и подарил Бетси.
– Боже! Что Вы хотите за это сокровище, Ланселот? Только душу не просите, её у меня нет.
– Это – мой рыцарский дар, леди. Но я не так бескорыстен, как может показаться – у меня всего две рубашки, и скоро они придут в негодность. Рассчитываю на Ваше полное понимание.
Бетси прекрасно шила и перешивала ветхую одежду, а я делала вышивку по её задумкам, вышивать меня научили рано. Вещи мы могли обменивать на еду или продавать. Торговые операции в лагере запрещались, но японцы закрывали на это глаза, а охранники и сами приторговывали, доставляя из города сигареты, продукты, нитки, иглы.
Поначалу никто не верил, что наше заключение продлится долго, но, когда стало очевидным, что освобождение не при дверях, люди успокоились и принялись устраивать жизнь кто как мог. В очищенном от грязи и завалов главном здании наладили школу, профессора университета читали лекции для взрослых, артисты ставили спектакли, пасторы совершали богослужения и скрепляли браки. Жильцы, квартировавшие в крыльях главного здания, пытались изгнать оттуда хоровой кружок, но победила