и теплый бульон сновидений
капает на лоб и щеки.
или это бабушка уже целует меня —
«спокойной ночи».
это бесконечный поцелуй,
его передают столетиями, как мощи святого или чудо,
он вмещает в себя все невыразимые зимы.
послепоцелуйная нега…
да, ты очнешься в созвездии омега —
но уже без меня.
«будто лось обдирает кору с яблонь…»
будто лось обдирает кору с яблонь,
я ем твои руки и голень. это голод
сердечный – не только похоть, не только
размножения ради я проваливаюсь в тебя —
падаю в колодец из лестничных клеток —
и в то же время в небо… фраза «я-тебя-люблю»
звучит гулко среди голых стен тела,
беззащитное эхо чего-то большого, настоящего,
грохнувшегося оземь, метровое перо птицы Гамаюн.
сознание – пустая тарелка, я смахиваю со стола
ножи и вилки логики: пошли вон!
если наша спальня – аэродром
для высадки гормонов,
сперматозоидов, заправки керосином эйфории,
то куда же мы летим, любимая?
я вижу в окно
обтекаемый силуэт твоего самолета,
ты мигаешь мне рубиновыми угольками.
и это вижу только я: взмах ресниц —
отточенный, как монетка вора, блеск зеленых глаз
предназначены лишь для меня.
даже не верится, что мы смогли
так прикипеть друг к другу – подошли
осколки двух разбитых кувшинов,
созданных на разных планетах.
в тебе было оливковое масло и молоко,
во мне – сырая нефть.
ты называешь меня маньяком,
эротическим самураем, а я выскальзываю
в метрополитен одиночества
после закрытия любви —
там я могу собраться с мыслями,
точно кот с девятью жизнями,
там я могу писать стихи. извини,
тебе сюда нельзя, но ты и не стремишься —
тебе достаточно и половины царства.
или недостаточно?
как борец, смотришь мне в ноги:
бросок, захват, двойной Мендельсон
и обручальное кольцо. но сквозь него
не пролезть верблюжонку
в царство супружеское —
он задохнется в золотой петле.
ты вздрагиваешь,
как деталь при звуке фрезерного станка.
я смотрю в твои глаза,
опускаю прозрачные письма в темную бутыль,
а за моей спиной встает зеленой стеной
цунами.
нет, не оглянусь.
«как здорово просто быть…»
как здорово просто быть,
чувствовать себя живым…
сознание чисто и безмятежно,
как небо до появления птеродактилей,
стрижей, боингов, мессершмиттов,
и ты – легкая ветка, упавшая на паутину, —
спокойно так лежишь на проводах,
точно