Говоря о святости, нельзя обойти стороной темы противоречий и заблуждений, связанных с объективными критериями подлинной святости и возможной субъективностью в её оценке.
Как ни странно, но единого и общепринятого критерия святости как бы до сих пор не существует. Именно поэтому применительно к канонизации речь идёт о множественных ликах, т.е. разных образах и категориях святости, среди которых представители совершенно разных чинов и социальных категорий: пророки, апостолы, святители, преподобные, благоверные, бессребреники, блаженные, юродивые, чудотворцы и т. д.
Как ни странно, среди святых можно найти и несовершеннолетних, т.е. лиц явно не достигших всей полноты когнитивной и душевно-духовной зрелости (благоверный царевич Дмитрий Углицкий).
Ещё более удивительно то, что к категории святых отнесён даже разбойник (благоразумный разбойник*), который причисляется к первым из спасённых христиан.
* Благоразумный разбойник согласно православной традиции считается первым спасённым человеком из всех уверовавших во Христа и третьим обитателем рая из людей (после Еноха и Илии, взятых на небо живыми).
Таким образом, состояние святости, как преходящее изнутри и проявляемое подчас совершенно иррациональным образом, не совсем правомерно считать абсолютно безгрешным или символом безгрешности. Речь, по всей видимости, должна идти об устойчивом и несгибаемом стремлении святости к безгрешности, через осознание своей грешности.
«Брат сказал преподобному Сисою Великому: „Вижу, что во мне пребывает непрестанная память Божия“. Преподобный отвечал: „Это не велико, что мысль твоя при Боге: велико увидеть себя ниже всей твари“» (Св. Игнатий Брянчанинов, Аскетические опыты, Т.1, О смирении / Алфавитный патерик).
Именно по этой причине подлинная святость сама себя никогда не видит и не считает святой, а видит грешной, причём, самой грешной из всех. Это никоим образом не связано с лицемерием или пафосом, а связано с тем, что святости в силу душевно-духовного «видения» просто лучше и яснее, чем кому-либо раскрывается и становится видно реальное состояние своей души и духа, тогда как другим людям это недоступно.
Как и соответствующие когнитивные программы Эго и Жертвы, Святость с точки зрения парадигмы святоотеческой психологии, также правомерно рассматривать в виде своего рода целостной когнитивной модели и программы, которая олицетворяет собой высший уровень когнитивных и душевно-духовных возможностей человеческого существа, именуемый уровнем совершенства духовного.
Если попытаться выделить основные качественные характеристики состояния святости, то они сведутся к следующему:
– Для состояния святости характерно совершенно естественное стремление человека руководствоваться в жизни, прежде всего, духовно-нравственным