Зеркала. Юлия Артёмова

не впервые, но сегодня слишком обострено. Ее шаги ускоряются, поворот, еще, вниз по ступеням – в метро, где можно скрыться от ледяных порывов, продирающихся к ребрам, играющих нестерпимый бит так, что можно сойти с ума.

      Она спускается по лестнице, глубже, затем по эскалатору, на самое дно монолитных лабиринтов, где влажно и душно, где люди похожи на насекомых. Снежинка падает на скамью, делает вид, что ждет поезда, по привычке открывает книгу, но не читает и не думает. Лишь смотрит в зеркало на колонне, где снова иная жизнь, где отражения, как куклы, подчиняются чужой воле. Она смотрит на свое полураздетое отражение, смотрит, как та, другая, прижимается к странному мужскому силуэту в безликой маске, как обхватывает его ногой, притягивается, вжимаясь бедрами; ее язык скользит по фарфоровой фации, по каждой вылепленной морщине. Снежинка знает, как равнодушна искусственная поверхность к вкусовым рецепторам, но в этот момент внутреннее напряжение скручивается, желание и страсть окрашивают все органы чувств одной красной сладкой иллюзией, где холодный фарфор отзывается на прикосновение языка тянущей, тупой, болезненной истомой внизу живота.

      Снежинка смотрит, как второй безликий силуэт, пристраиваясь сзади, крепко вжимается бедрами в ее ягодицы. Вздох и острый стон, из которого рождается тонкая трещина на зеркале. Откинутая голова, чужая ладонь в волосах. Она не может разглядеть лицо второго силуэта. У него нет маски. И нет внешности. Глаза, губы и язык, Снежинка может рассмотреть всё по отдельности, но сфокусировать зрение целиком не получается: все черты утопают в плотском тумане.