Старик равнодушно созерцает хрупкие страницы, в то время как любого другого свалил бы инфаркт, отсасывай у того полуголая студентка.
Стыд горит на лице Снежинки. Она чувствует, как кровь закипает внутри, растягивая сосуды. Пальцы белеют от того, что долго были сжаты в кулак, а ногти глубоко впиваются в кожу. Снова взгляд в зеркало: с той стороны отражение облизывает губы и шлет воздушный поцелуй реальности. Снежинка ощущает на шее прикосновение сквозняка. Двойник улыбается и выбивает книгу у девушки рядом, втыкает нос сапога в голень субтильного подростка, который со стоном валится со стула и спешит из читального зала.
Через несколько мгновений уходит старик, старательно прикрывая пятно на брюках.
Каждая мышца готова лопнуть от стыда. Снежинка швыряет книгу в зеркало, по которому с треском расползается огромная трещина. Мгновение тишины и бьющийся о мраморные плиты грохот. Все вокруг затыкают уши. Взгляды прожигают Снежинку. Она чувствует их жар и, срываясь с места, убегает от обугливающей ненависти, что цепляется за пятки. Наружу. К успокаивающему запаху озона. К холодным вспышкам грозы.
Мокрые волосы липнут к лицу. Снежинка почти бежит без цели и направления, уязвленная гордость гонит ее, стегая плеткой по нервам. Она не может повернуть головы, не может остановиться. Не может думать. Сознание размывается вместе с кровью под бинтом. Снежинка останавливается у витрины придорожного кафе, стирает пальцами с губ тягучую слюну. Еще немного, и легкие взорвутся взвесью песка и пыли. Она вытягивает язык под осиные жала дождя, медленно переводит взгляд на свое отражение, которое в точности повторяет поворот головы и гримасу заостренного лица. Облегченно выдыхает. Одергивает юбку и спешит прочь, как будто двойник еще рядом, как будто он хищно скалится в спину.
Автобус, шатаясь, плетется по невзрачным улицам. Снежинка терпит раздражающее сопение рядом, затылок обжигает чужим дыханием. Кажется, взгляды неотвязно елозят по пунцовым щекам, обветрившимся, пока она убегала от собственного навязчивого безумия. Может быть, эти уставшие люди видят то, чего не замечает она, всматриваясь в размытые контуры пассажиров, бликующие в окнах «пазика».
Твердое упирается ей в ляжку, Снежинка разворачивается, прокручиваясь, как фитиль в расплавленном воске. Перед ней широкая рожа без каких-либо эмоций, на нос скользят очки с толстенными линзами. Возможно, похотливое дыхание в ее макушку всё это время было лишь отголоском тяжелого дня. Отец учил, что старшие заслуживают безоговорочного уважения, ведь маленьким девочкам