Ты – это не просто тело! Как найти гармонию с собой, едой и миром вокруг. Мария Павлова

но комплекс рос, когда приходило осознание того, что голос действительно странноват для маленькой девочки. Даже если я надевала милое платьице, то ощущение принцессы разрушалось ровно в тот момент, когда мне приходилось заговорить и в мою сторону летели десятки вопросов насчет голоса. Это дико начинало бесить, ибо банальный поход в магазин за молоком и хлебом заканчивался испорченным настроением из-за вопросов продавцов о курении. Редко кто из детей был тогда таким испорченным. Были 90-ые и курение в моем кругу только становилось неким признаком моды и крутизны. Мне было лет 7 и никаких мыслей о сигаретах быть не могло. Это сейчас достаточно заглянуть за угол школы на переменке, чтобы увидеть, как первоклассники в спешке докуривают сигарету, которую непонятно, где достали. Жуть!

      Во дворе в основном я общалась именно с мальчишками. С одной стороны, со мной постоянно играли и считали «своей в доску», а с другой – я вечно была объектом для насмешек и издевательств. Возможно, это происходило потому, что я казалась слабее, и им было интересно наблюдать за моей реакцией. Сама по себе я никогда не была конфликтным человеком и всегда была ЗА дружбу. Только вот почему-то дружбу мне всегда нужно было заслужить, и никто не хотел называть меня подругой.

      Старшеклассники частенько находили новых желающих лицезреть чудо-девочку. Они ловили меня на переменке, прижимали у стены, не давая вырваться, и просили сказать что-нибудь вслух. Забава, видите ли, у них такая была. Возникало ощущение, что я какой-то фрик из кунсткамеры, хоть и до конца не могла понять, что с моим голосом не так. Они дали мне прозвище «Рамштайн» (думаю, все знают эту группу и голос вокалиста). Так я и жила годами, пока парни не стали старше и не потеряли ко мне интерес. Парни ушли, а комплекс так и остался. Приключения на этом, конечно же, не закончились.

      Школьные постановки на праздники, еженедельные выступления на всеобщем обозрении потихоньку ломали меня изнутри. Знаете, что было самым страшным для меня в тех выступлениях? Микрофон. Ведь именно с помощью этой штуковины, из огромных колонок в зале, я слышала свой ужасный хриплый мужской голос, и мне становилось очень стыдно, что его слышит весь зал. Это происходило, как в кино: я со слезами на глазах просила учителей не заставлять меня выходить на сцену и участвовать в постановках, но мои переживания их не волновали. «Да нормальный у тебя голос!», – говорили они. Их волновал только рабочий план, а не психика детей, которую можно таким образом легко уничтожить. Вряд ли кто-то думал о том, что это была такая большая проблема для меня, ведь никто не был мной и не мог знать каково это – быть другой.

      С самого детства я любила петь. У многих известных певиц есть такие истории, как в детстве они запрыгивали на кровать с дезодорантом и пели, представляя, что они на сцене. Так же было и у меня. Есть только одно большое отличие между нами – никто этим не восхищался и не поддерживал меня дома, даже из вежливости. Соглашусь, тогда мое исполнение