– Входите, – произнес теплый голос.
Это был человеческий голос. Ника как-то сразу поняла, что голос не мог принадлежать ни программе-секретарю, ни кому-то другому, а только ему. Загадочному мастер-учителю. Тому самому человеку, кто мог вытащить ее из этого мира.
Однако у нее не успело даже замереть сердце, как преграды исчезли. В этот момент ей показалось, что не двери открылись, а прямо в стене выросла большая белая комната. От нее веяло стерильной чистотой. Казалось, пересечешь порог – и попадешь в зону оглушающей тишины.
В центре кабинета стоял маленький стол, и за ним сидел человек. А вокруг – ничего. Совсем ничего. «Как на вершине горы», – подумалось вдруг Нике.
Человек жестом пригласил подойти.
– Присаживайся.
Ника осторожно переступила порог и прошла по белому полу. От стен и пола будто веяло холодом; впрочем, это было иллюзией. Ника подошла и села на стул напротив мастер-учителя. Спинка сразу же подстроилась под нее, откуда-то выросли подлокотники. Стало очень удобно. Система комфорта сидения здесь была намного лучше, чем в школьных стульях.
Мастер-учитель пристально посмотрел на нее. Ника отметила, что у него светло-русые волосы и серо-зеленые глаза. «Надо что-то сказать? Или промолчать?» Она сжала пальцами подлокотники. «Он что-то ждет? Чего он ждет?!»… Она отвела взор, но на несколько секунд выдержала молчаливую паузу. Учитель продолжал изучающе рассматривать ее.
– Здравствуйте, – тихо произнесла Ника.
– Здравствуй, – твердым голосом ответил он. – Меня зовут Март Григорьевич. Знаешь, чем я занимаюсь?
– Э-э… Да… Знаю.
– Чем?
– Э-э… Поиском талантов… Да?
– И развитием. В первую очередь – развитием учеников. К примеру, скажи: чего ты ждешь от жизни?
– А-а… Что? – Ника вопросительно посмотрела на него.
«Чего он от меня хочет? Как лучше ответить?»
– Чего бы ты хотела?
– Я? Э-э… Знаете… Я бы хотела…
«Что бы ему сказать? Какой ответ ему нужен? Ой, только бы не ляпнуть лишнее…»
– Я бы хотела рисовать. Мне нравится рисовать, – сказала она и почувствовала облегчение.
Так бывает, когда чего-то боишься, оно случается, и становится уже не страшно. Ведь бояться и поздно, и глупо: все уже произошло.
– Что рисовать?
– Все! – И она стала рассказывать.
Более того, ей захотелось рассказывать! Будто прорвало какую-то плотину в душе.
Отчего-то ей стало ясно (точнее, ей показалось), что ему можно рассказывать подробно. Это было странное ощущение: впервые кто-то ее внимательно слушал. В большинстве своем окружающие предпочитали говорить. Особенно взрослые. И особенно учителя.
Если же преподаватели спрашивали, то ждали определенных ответов. Чужие мысли, заданные шаблоны, избитые формулы, все что угодно. Но ни шага в сторону.
А здесь взрослый человек – не просто взрослый, даже учитель! – не припечатывал ее своим