Трупный синод. Владимир Стрельцов

суетного бытия длились уже не один час. Уровень знатности и достатка делегатов неумолимо снижался на протяжении всего времени, и Бонифацию, не в силу своего лицемерия, но в силу очевидного физического перенапряжения, все тяжелее было сохранять на лице милостивое и участливое выражение лица, а мозг все больше отказывался запоминать всех этих бесчисленных графов или, как их чаще тогда называли, комитов, а также графских наследников – вице-комитов (висконтов23), а также епископов, диаконов, префектов, нотариев, протоскриниариев24, кубикулариев25 и других достойных должностных лиц, чьи функции и обязанности, как например силенциария26, в полной мере были неизвестны им самим.

      – Да здравствует наш государь папа!

      Этими традиционными словами начали, наконец, приветствовать Бонифация граждане самого Рима, собравшиеся на площади перед Латераном и дождавшиеся выхода к ним нового епископа. Восторг римлян был настолько неподделен, что это вселило новые силы и бодрость в душу Бонифация. Вот его настоящая опора и защита, обеспеченные и свободолюбивые граждане Рима, еще сохранившиеся кое-где потомки Галлиев, Симмахов и Аэциев27, уже закрепившиеся в городе потомки Лиутарда, Нарсеса и Дезидерия28, все вместе ныне ревниво оберегающие свои права от посягательств более успешных за последние века соседей! Его беды – их беды, его враги – их враги! И новый папа поистине героическим усилием воли заставил себя найти силы для встречи и запоминания наиболее примечательных римлян.

      Где-то в середине римской делегации к папскому трону подошло семейство, сразу обратившее на себя внимание собравшихся. Впереди, как положено, шел муж, невысокий и коренастый мужчина лет тридцати, имевший вид явно не римский. Его просторное и шитое золотом одеяние, его кудрявые волосы и чересчур бронзовый цвет лица, наконец, его манера креститься и прикладываться к святыням, все выдавало в нем византийца, нашедшего себе приют на берегах Тибра. Впрочем, среди всего пестрого сонма гостей он был бы не слишком оригинален, и имя его наверняка проскользнуло бы мимо уха Бонифация, если бы не его жена. При виде нее сердца многих присутствующих мужчин смутились необычайно, а сердца женщин, в особенности таких, как герцогиня Агельтруда или Берта Тосканская, зашлись беспокойной желчью. Высокая, статная, с невероятно черными длинными волосами, одетая в ослепительно белоснежную тунику, с гордым, ясным взглядом и необыкновенной завораживающей улыбкой, эта женщина в мгновение ока привлекла к себе внимание всех гостей. Как завороженные, суровые рыцари и смиренные монахи смотрели на это чудо мироздания и, наверное, в первый раз за время торжественной процессии посвящения, искренне позавидовали папе Бонифацию, получившему возможность прикоснуться к столь совершенному творению Бога. За руку женщина держала