Из страны, страны далёкой,
С Волги-матушки широкой,
Ради сладкого труда,
Ради вольности высокой
Собралися мы сюда.
Помним холмы, помним долы,
Наши храмы, наши сёла,
И в краю, краю чужом
Мы пируем пир весёлый
И за родину мы пьём.
Встречались в его репертуаре и развеселые песни химиков, такие как «Ты возьми, возьми квасцы, а потом ты в них насцы, потом выставь на мороз – и получишь купорос». Припев, начинавшийся словами «Химия, химия, вся зал… синяя…» был вообще хулиганским.
Дедушка часто доставал с полки или из нагрудного кармана пиджака небольшой камертон, ударял его легонечко о стол, раздавался звон, он подстраивался под него и что-то пел. Нередко в 6 утра, когда советское радио начинало передачи песней «Широка страна моя родная», дедушка вместо пафосных слов агитационной песни достаточно громко напевал: «Ничего в стране у нас не стало…». Бабушка тогда говорила ему: «Ну погоди, Александр Васильевич, допоёшься. Вот посадят тебя, тогда узнаешь, где чего не стало!»
Хотя бы кратко я должен рассказать о предках дедушки. В его семье самым дальним известным родственником считался Ермил Худи́н (ударение на последнем слоге), родившийся в 1798 г. Его сын, Филимон Ермилович Худин, жил в 1825–1870 гг. Его дочь, Евдокия Филимоновна (предположительно 1850–1922), вышла замуж за Андрея Кондратьевича Девочкина (1825–1870), сына Кондратия Девочкина (1795–1850), начав еще одну боковую линию в родословной с дедушкиной стороны (мои тетушки, произносили эту фамилию, делая ударение на втором слоге – Девочкин; когда я учился в Тимирязевской академии в Москве, со мной в группе был студент с такой же фамилией, но он ставил ударение на первом слоге). Почти полувеком позже, в 1877 г., родилась внучка Кондратия Анна Петровна Девочкина, дочь Петра Андреевича Девочкина (1858–1909). Последняя сочеталась браком с Петром Васильевичем Кузнецовым (1870–1911), который вел свой род также от Ермила Худина. Он был сыном Василия Дмитриевича Кузнецова (1845–1895) и внуком Дмитрия Кузнецова (1815–1860). Анна Петровна родилась в 1877 г., и я хорошо её помню. Она была великой рукодельницей, жила в Юрьевце и до глубокой старости вышивала на пяльцах и на коклюшках, плела узорные и воздушные кружева иглой, была всегда приветлива и мила. Я был очень удивлен, услышав от своей двоюродной сестры, что тетя Аня, как мы её звали, и её сестра Клава были после революции арестованы за то, что содержали постоялый двор, были сосланы на Соловецкие острова, откуда смогли выбраться, только дав взятку охранникам (сестра сказала мне, что тетя Аня смогла утаить