В 1970-е гг. тема войны 1812 г. оказалась отмеченной в американской историографии только одной небольшой работой[534]. Однако в следующем десятилетии американцами было предложено интереснейшее исследование, до сих пор, по нашему мнению, недостаточно оцененное специалистами. Кертис Кэйт, создав широкую панораму событий Отечественной войны на основе обширного комплекса опубликованных материалов, в том числе русских документов и воспоминаний, исходил из тезиса о поворотном значении 1812 г. для судеб мировой истории. Все, что произошло позже в 1813–1815 гг., было, по его словам, только «конвульсивным эпилогом», агонией режима Наполеона I[535]. Вторым тезисом своего исследования Кэйт провозгласил право «не по-научному» ставить вопросы о том, «что могло бы быть, если бы…». Отсутствие этой формулы при рассмотрении прошлого, по его мнению, не оставляло за человеком права на решение и ошибку. Опираясь на эти два момента, Кэйт попытался показать, во-первых, как случай, зависящий от не всегда ясно объясняемого поступка отдельного человека, предопределял ход исторических событий, а во-вторых, характер взаимоотношений друг с другом отдельных действующих лиц той великой эпопеи. И все же провозглашенные Кэйтом принципы исследования оказались реализованы только частично. Склонность к литературной яркости в описании событий в ущерб предельной точности и глубине исторического анализа привела автора к заметной поверхностности. Он так и не смог выявить реальные «кризисные точки» в ходе войны 1812 г. и показать подлинную роль человеческого поступка. Так, очень неопределенными оказались такие принципиальные вещи, как планы Наполеона при подготовке всей кампании и планы на генеральное сражение, конкретные обстоятельства ряда ключевых событий боя, фактические результаты Бородина. Вместе с тем в работе Кэйта присутствовали талантливые, хотя и спорные, попытки разрешения ряда дискуссионных вопросов. Так, он считал, что для Наполеона сражение «фактически было проиграно, или, в любом случае, не выиграно» и результат был предрешен во время боя за «Семеновское плато», где император не сумел сконцентрировать свои силы и разрезать русскую армию надвое. Вину за это автор возложил как на «обстоятельства», так и на «странное» поведение Наполеона, Понятовского и некоторых других участников драмы. В заключение Кэйт предложил любопытный парадокс: если бы Кутузов по совету Барклая-де-Толли нанес удар на северном фланге, сражение было бы выиграно русскими войсками и французы бы не вступили в Москву. Однако тем самым Наполеон избежал бы провала всей кампании. Французские потери при Бородине Кэйт приводил по Деннье, хотя и отмечал, что реальная цифра может быть большей. Особенно сильно пострадала кавалерия Великой армии.
Конец 1980-х – начало 1990-х гг. были отмечены в США выходом двух обширных трудов по кампании Наполеона в 1812 г. – Джорджа Нафзигера и Ричарда