То же самое сказал мне папа, когда я сказала, что жду ребенка. «Я не против». Что значило безграничную радость. И я подумала, что это хороший знак.
– С тобой же?
– Конечно, со мной.
– С тобой точно поеду.
Встретились мы в самый мерзкий день из всех мерзких апрельских дней в Москве. По лицу хлестал ледяной дождь, пальцы без перчаток сводило, а в ресторане было тепло, были устрицы и вино. И тема была настолько неожиданная для нас обоих, что, по-моему, мы даже не обменивались этими любезностями, типа «Как дела?».
Как могут быть дела, когда тебя срывают с места и предлагают ехать за тысячу километров делать канал.
– Ты уже ездила?
– Да.
– И как там?
Тут я выразилась не очень цензурно, но довольно емко. Другого слова я уже неделю подобрать не могла. Все было очень плохо.
Над папкой с документами, которую я принесла, мы оба несколько минут молчали. И хотя ничего было непонятно, Леша повел бровью и сказал:
– Ну, в принципе, ясно. Давай выпьем.
Мы выпили. На пару дней мы разошлись. Я писала концепцию, Леша писал финансовые планы и изучал будущие закупки.
Через неделю мы уже вместе полетели в Севастополь.
Как я понимаю уже сейчас, за место директора и генерального продюсера канала в то время шла настоящая война. А тут какие-то приезжие – смотрят документы, что-то там пишут. На просьбы дать больше документов нас просто заваливали бумагами, половина из которых вообще не относилась к делу. В гостиничный номер заносили коробку за коробкой. Мы разбирали все это практически сутками. Столько чиновничьей писанины я не читала никогда в жизни. Ни до, ни после апреля 2017.
На встречу с губернатором мы попали только через пять дней после прилета. Ну и прямо скажем, энтузиазма у нас с каждым днем становилось все меньше. На пятый день мне хотелось, чтобы все это просто скорее закончилось. Канал мы смотрели каждый день. Ржать можно было только первые минут пять, потом наступали эти стадии – гнев, отрицание. Нельзя было поверить, что это правда показывают. Гости в студии будто только встали с грядки на даче. Немытые, нечесаные, потные, скучные, еле говорящие, иногда выпившие. Студия как в Советском Союзе, свет не выставлен, сюжеты как в советском информбюро. Это было не просто ужасно, это была катастрофа, с которой вообще непонятно что делать. Быть генеральным продюсером телеканала – круто. Быть директором телеканала – мечта. Но, как в рекламе, тут была сноска. Директором и продюсером мы становились на самый мертвый канал города. А опыта реанимации у нас с Лешей еще не было.
Встреча с губернатором была строго регламентирована: 15 минут на защиту концепции, 15 минут на вопросы.
Мы подключили проектор, сели, и я начала рассказывать. В горле постоянно пересыхало, и я выпила, кажется, всю воду, что была на столах.
Вопросы были резкие и конкретные.
– Когда выйдете на первое