– Моя мать была еврейка, она погибла в восставшем варшавском гетто. Я обо всем узнала в Мон-Сен-Мартене. Там на смертном одре лежала монахиня, бывшая глава моего приюта в Кракове. Она все рассказала, у меня есть ее заверенный аффидавит…
Даниэла потянула его к себе:
– Израиль не бросит меня в беде, – всхлипнула девушка, – то есть и тебя тоже. У тебя появятся сведения о планах арабов, Израиль нас примет и защитит. Русские до нас никогда не дотянутся… – от нее пахло солнечным днем. Джо крепко удерживал ее, девушка металась по сбитой постели, сдерживая стон. Он и сам едва не закричал, вцепившись зубами в ее плечо:
– Я сделаю, – тяжело продышал Джо, – сделаю все, что надо. Ты права, мы спасемся, только оставшись вместе… – она сбросила на щелястый пол подушку:
– Я люблю тебя, люблю… – девушка задохнулась, – пожалуйста, не бросай меня, Джо… – он уткнулся лицом в ее спутанные волосы: «Никогда не брошу».
На вилле Ферелли держали прислугу, однако женщины поднялись на рассвете, чтобы приготовить завтрак сыновьям:
– Потом поедим в тишине и покое, – смешливо сказала Рита, – к тому времени и мужчины встанут… – постучав в спальню сына, она услышала шум воды. Микеле отозвался:
– Мы скоро придем, мамочка… – вернувшись на блистающую американской техникой кухню, Рита застала синьору Штрайбль с ножом в руке. Супруга адвоката делала бутерброды с немецкой тщательностью:
– Словно по линейке режет, – поняла Рита, – хотя до войны она работала медсестрой… – Матильда добавляла:
– Недолго, всего пять лет. В двадцать семь меня судили и отправили в Равенсбрюк. Гитлер украл у меня лучшие годы жизни… – по словам фрау Штрайбль, она протестовала против увольнения врачей, евреев, расклеивая в госпиталях самодельные листовки:
– Тогда еще стояло вегетарианское время… – вздыхала она, – в военные годы меня бы за такое гильотинировали…
Матильда ничем не рисковала. Клиника Шарите, где она работала до тридцать четвертого года, теперь находилась на территории ГДР. Насколько она знала, СС успело сжечь папки заключенных в Равенсбрюке женщин:
– Даже если и не успело, то все документы тоже попали в восточную зону, – думала она, – тем более, что у меня другая фамилия… – она понятия не имела, где сейчас обретается бывшая надзирательница и работница их маленького предприятия в Нюрнберге, Гертруда Моллер:
– Союзники забрали ее с девчонкой в тюрьму, откуда она не вернулась… – Матильда задумалась, – но в отчетах о процессах ее имени мне не попадалось. Она узнала в нашем посетителе высокопоставленного нациста, предала его и, скорее всего, получила новые документы…
Она не знала и о судьбе Греты, бывшей капо медицинского барака, о шварце или сестре Каритас:
– Шварце вернулась в Америку, здесь опасности нет, – заметила она мужу, – а Грета уголовница. Должно быть, она