Папа был во 2 добровольческой дивизии Московского района. Позже он написал два письма. Первое – о том, как прибыли на фронт. Во втором обращался ко мне: он находился в тех местах, куда я хотела ехать отдыхать – в деревне за Кингиссепом. Там речка, и можно было купаться.
Оба письма отец писал чернилами. А потом долго долгое молчание – и вдруг пришла открытка. Он писал уже карандашом, ни «здрасьте», ни «до свидания»: «Находимся в окружении. Нас бомбят. Прощайте. 1 августа 1941 года».
Извещение пришло только 30 сентября.
Позже к маме заглянул папин друг. Он рассказал, что дивизия вышла из окружения с боем. Папа был ранен, но не смертельно. Осколочное ранение, очень много ран. Поблизости не было воинской части, чтобы оказать медицинскую помощь. Папа умер от потери крови. Он не мучился. Просто уснул…
Эдуард Николаевич
В начале Блокады, когда кольцо ещё не замкнулось, для экономии продуктов было принято решение сократить количество жителей города. Остаться должны были только те, кто мог работать. А стариков и детей, чтобы они не были лишней обузой, решили эвакуировать. Тогда говорили, что Бадаевские склады обеспечат жителей продуктами не на один год. Конечно, это было преувеличение. Но уже всё равно.
Однажды к нам пришла соседка, тетя Катя, у нее дочка – Надя, на год старше меня. Пришла и говорит маме:
«Мария, детей будут эвакуировать. Моя сестра едет с девчонками (у нее 2 дочки). И Надя с ними поедет. Собери и ты Эдика».
Тогда думали, что дети поедут недели на 3—4, как в пионерский лагерь.
Мама собрала мне узелочек. Маечки подписала: «Э.П.» – Эдуард Павлов. И я должен был уехать с ними. Но, видимо, ангел-хранитель отвёл от этой поездки. Может, даже не для меня, а для мамы. Без меня ей пришлось бы заниматься тяжелым трудом – на торфо- или лесозаготовках.
Мы сели в трамвай и поехали на вокзал. Проехали несколько остановок по Большому проспекту. И – воздушная тревога. Нас всех высаживают из трамвая и ведут в бомбоубежище. Просидели мы там минут 30—40. Потом снова садимся в трамвай. Приезжаем мы на Московский вокзал. Приходим на платформу. А платформа пустая. Поезд ушёл.
Мама тогда сказала: «Значит, судьба. Останемся живы – вместе. Если погибнем – тоже вместе».
Зоя Георгиевна
Как мы организовывались, я даже и не знаю. Всё спонтанно вышло. Мальчишки крутили сирену. Кроме радио была ещё и сирена во дворах. Дежурили у телефона. Распределяли места, кто на каком чердаке стоит. У меня было два дома – четырехэтажный и пятиэтажный. Помогали готовиться к бомбежкам. Убирали на чердаках, белили известкой деревянные перекрытия крыш. Таскали песок, засыпали им пол. Воду носили.
Мы прошли курсы, как тушить зажигательные бомбы, как оказывать первую медицинскую помощь: бинтовать раны, накладывать шины. И, наконец, я была химразведчицей. Меня одевали в специальный костюм, и я ходила со щупом, искала капельки иприта.
Эдуард Николаевич
От папы