Немало было разных бед:
Одежда, тон, его манеры.
Впросак он часто попадал.
И так, однажды на приёме
У светской дамочки одной
В её некрупненьком салоне
Довольно крупный был обед.
И мой Белаква хлеб ржаной
Купал в курином прям бульоне,
Забыв про светский этикет.
И все вокруг тогда, конечно,
Друг другу начали шептать
О том, как странно и потешно
Макать в бульон хлеб целиком.
Белаква стал то замечать,
И хлеб и суп убрал поспешно,
И удалился прямиком.
Ещё один смешной был случай:
В музее мистер вдруг узрел,
Что из-под туфель ткань онучей
У моего дельца торчит.
Белаква быстро покраснел,
Услышав тихий смех трескучий
И шепот горький нарочит.
Но самый был позорный раут
В потоке светских вечеров,
Когда британский сэр Локаут
Белакву из дому изгнал.
Узрев эмблемы простаков,
При всех он крикнул: «You! Go out!»
И вмиг взашей его прогнал.
Глава третья
Счастлив! а я от отроческих лет
По келиям скитаюсь, бедный инок!
Зачем и мне не тешиться в боях,
Не пировать за царскою трапезой?
Белакву гнев переполняет,
Его в том обществе никто
За своего не принимает.
«Везде, как кони, вечно ржут!
Меня не ставят ни во что!
Да кто ж из них хотя бы знает,
Что быть торговцем – тяжкий труд?
Зачем вообще сюда приехал?
Найти вдруг дело захотел!
Нашёл приёмы, вот потеха,
И сделку странную с главой!
Да как же я вообще посмел
На света жалкую утеху
Сменить обет поездки свой?
Ведь ждут меня не с этим дома,
С удачным делом очень ждут!
Подумать только ведь, какому
Я делу время посвятил!
Меня ж в семье главою чтут!
Моё ведь слово так весомо!
А я такое здесь творил…»
Довольно сильно друг мой злился.
Себя, главу, весь свет ругал.
Но зависть – яд, который лился
В его разгневанной душе…
И верх над ним он снова взял.
Он каждый раз как спать ложился,
Одно лишь видел в своём сне:
Наполнен зал весь господами.
Всё пышет златом, всё блестит.
Как овцы, слуги перед львами.
И все давно уж долго ждут.
Весь свет в преддверии дрожит,
И не одной уж дурно даме.
Вдруг тихий шёпот: «Тс, идут!»
Большие двери распахнулись,
И он с триумфом в них вошёл.
Портьеры даже всколыхнулись,
От силы вздоха светских дам!
До всех он словно снизошёл!
Аплодисменты вмиг взметнулись:
«О, Триумфатор,