– Очень приятно, Вася. Я – Дженнифер, – Дженни улыбнулась. – Приятно встретить в наше время хорошо воспитанного мужчину!
Вася со значением кивнул.
– Я маму жду, – продолжил он светскую беседу.
– Кто твоя мама? – заинтересованно спросил подошедший Егор.
– Журналист, – важно ответил Вася, – а вот и она…
Дженни обернулась и увидела высокую стриженную почти налысо женщину, выходившую из школы. На ней были квадратные хипстерские очки со стеклами без диоптрий, белая блузка, расстегнутая чуть больше, чем нужно, черные брюки-дудочки и черные кожаные балетки, стоившие целое состояние.
– Привет, – сказала она глубоким, чуть хрипловатым голосом. Она подала руку Дженнифер точно таким же снисходительным жестом, каким за минуту до этого сама Дженни пожала Васину ладошку. – Анфиса, – представилась она.
– Дженни, Дженнифер.
– Егор, – вставил реплику Егор, поглядывая на ее грудь.
– Ваши друзья? – Анфиса с усмешкой кивнула на Соню и Кирилла, стоявших в отдалении. Те смотрели на Анфису во все глаза. – Ладно, увидимся еще. Васька, пошли.
Вася помахал Дженни ладошкой и ухватился за штрипку брюк матери. Они вышли в кованые ворота со львом с факелом в лапе и пропали из виду.
– Красотка, – восхищенно прокомментировал Егор.
– О да, – поддакнул Кирилл.
– У тебя слюнка потекла, – насмешливо сказала ему Соня, указав на подбородок.
– Откуда я ее знаю? – спросила Дженни.
– Ее все знают, – тихо сказал Кирилл, – Анфиса Заваркина. По профессии – стервятник. Несколько лет назад здорово подкузьмила одному нефтехимическому концерну, опубликовав какие-то секретные документы. Училась в Иосаафе, когда он еще не был Иосаафом.
– Когда он был женской гимназией? – насмешливо спросила Соня.
– Сколько ей лет, по-твоему?
– Тридцать.
– Шестьдесят, она просто хорошо сохранилась.
– Не удивительно, что малыша не наказали, – сказала Дженни с облегчением.
– Ладно, – Егор хлопнул в ладоши, – увидимся у черного входа «Медной головы» в девять. Не опаздывайте!
Глава третья. Интервьюер в красной куртке
В городе Б о ней ходили легенды. То есть не совсем легенды, скорее, слухи, появившиеся от недостатка информации и к тому же сильно преувеличенные.
Одни касались ее внешности. Кто-то говорил, что она огромного роста, очень тощая и совсем лысая, потому что в юности носила дреды и все ее волосы выпали. Кто-то утверждал, что она – маленькая, полноватая, с обыкновенной, ничем не примечательной короткой стрижкой.
Другие слухи домысливали ее возраст. Кто-то говорил, что ей от силы двадцать два, кто-то – что около сорока.
Единственное, в чем очевидцы ее поступков и пострадавшие от ее настырности важные персоны были единодушны – у журналистки в красной куртке было очень приятное лицо. Но когда