– Прекрати ныть! Не плачь, мне же надо на работу. Я пойду, потом заберу тебя. Я же тебя не бросаю!
Плачет мальчик, всё громче и громче:
– Мама, мамочка, не бросай меня! Не уходиииии! – орет уже в полный голос.
Слышу голос соцработника Ханумы Аллоевны:
– Если будешь плакать, маму вообще не увидишь, а пойдешь в детский дом.
Ложка выскальзывает из моих рук и падает с глухим звуком в картошку.
Мальчик рыдает.
– Ну как мама купит тебе «Камаз»? – продолжает Ханума Аллоевна, самый добрый соцработник Центра. – Она пойдет на работу, и деньги дадут только через месяц, тогда купит. А если будешь плакать, я буду тебя ругать.
Мать орет:
– Да хватит ныть, я приду вечером. Или завтра… Отпусти руку! Пусти руку, я сказала!
– Мамочка, мамочка, не уходи!
Внутри что-то не выдерживает, я взрываюсь потоком слез. Плачу почти в голос, не успеваю вытирать слезы выделенными мне двумя салфетками. Эта чудовищная пытка невыносима.
Ханума Аллоевна говорит без церемоний:
– Маймыл16, мой сын и то не просит у меня ничего. Да если бы он стал клянчить, я бы ему самому так дала!
– Отпусти руку, я сказала!
Мы с мальчиком горько плачем. Я иду в туалет, чтобы умыться.
Мы не имеем права вмешиваться в дела соцработников, можем только советовать и сетовать. И то, и другое бесполезно – Ханума никогда ничьего мнения не принимает всерьез. Начинаются упреки: «Вы ведь не педагоги – понять методику не сможете» и, как-то незаметно, ты оказываешься виноватой. Если бы я зашла в кабинет, скорее всего, меня бы просто выставили за дверь.
А шестилетний Ороз еще несколько дней и днем и вечером выходил во двор, когда лаяла собака: может быть, мама идет. Днем посмотришь в окно, а он во дворе с машинками играет один, поглядывает на ворота, ждет.
Мама так и не пришла. Ни через месяц, ни еще те полгода, которые я там работала. Пришел какой-то дядя, постоял с ним возле ворот пятнадцать минут и ушел. Ушел с целой кипой рисунков, которые маленький Ороз рисовал почти каждый день – мечтал отдать своей мамочке, когда она за ним вернется.
И как это возможно – прийти к ребенку в приют, разговаривать без эмоций во дворе, постоять и уйти, забыв о нем, только выйдя за ворота? И оставить его с ощущением дикого голода о тебе, гигантского одиночества… Потом его забрали. Видимо, когда заработали достаточно денег, чтобы купить игрушечный «Камаз».
За добротным дубовым столом просиживают за важным делом восемь немолодых теток с морщинистыми от недосыпа и старости лицами. Все менеджеры, все, как и полагается, бесстрастны. Пятница и очередное собрание Членов Круглого стола (ЧКС).
«На повестке – вопрос о вводе в программу Центра еще одного выпускника детского дома. А также о продолжении или завершении пребывания в ней второго». (Так было записано в протоколе собрания.)
Куратор программы, девушка неопределенного