– Сдрасти… – сказал одними губами.
Но я услышала. И мой зверь внутри приветствовал этого зверя – снаружи.
– Привет!
Звери не говорят человеческим языком, они просто поедают дымящуюся дымляму13. Совокупляются. Принимают в свою стаю. Сжирают чужаков.
А у этого зверька перевязана рука. Темная, худая, с ослепительно белой бинтовой повязкой пониже локтя. Удивительно тонкие кисти легко двигают тяжеленные чаны и двадцатилитровый чайник (попыталась я однажды сдвинуть его с места!), артистические пальцы снимают чугунную крышку над дымящимся варевом… Сервируют поднос – для меня… Мне захотелось разглядеть, какого цвета его глаза.
– Что с рукой?
Взглядывает, ослепляет улыбкой.
– В футбол играл. Вывихнул, – едва понятно отвечает.
– Помажь троксевазином.
– Да не… – улыбается смешливыми губами – в пол, смущенно, как аилская девица14. Опять взглянет, наливая компот, и обратно, в излюбленное место – в пол. Блестящие влажные глаза неважно, какого цвета.
На кухнях принято трещать без умолку о всякой ерунде, и, поддавшись влиянию эгрегора15 всех на свете кухонь и их веселых поваров, с губами, всегда готовыми пробовать на вкус похлебку, собственную улыбку или шутку, отрываю рот, чтобы… И замечаю на подоконнике толстую серую книгу с золотистой надписью на корешке «М. А. Булгаков».
Стальная обложка блестит на солнце и кажется обжигающе горячей. Застенчиво прикрытая шторкой, она терпеливо ждет, когда овощи будут заброшены в кастрюлю, а ее хозяин примостится на краешке узкого стула и жадно погрузится в терзания молодого врача или наоборот, несчастной женщины…
Я застыла. Можно было ожидать, что в перерывах между чисткой картошки и разделыванием мяса поваренок – практикант будет резаться в «стрелялки» на телефоне или, на худой конец, была готова увидеть в углу незаконченную партию в нарды, но только не Булгакова.
– Ты читаешь? – киваю на подоконник. Он поворачивает голову, и я еще надеюсь, что услышу «А, это… Нет, Арина-эже забыла…»
Но он утвердительно кивает.
– Нравится?
Снова кивает, улыбается вниз. Ставит на поднос блюдо с дымящейся, невыносимо благоухающей тушеной картошкой…
– А что еще ты любишь читать?
…кладет щипцами пару ломтиков черного хлеба на салфетку…
– Ну… Чехова, Есенина… – морковный салат в блюдце помещается рядом со стаканом компота. Обед готов, получите, распишитесь.
– А Есенин тебе нравится поздний или ранний?
– Не знаю. «Черный человек» нравится, «Любовь хулигана»… а так названий я не помню.
Он легко подхватывает поднос и, несмотря на мои возражения, несет его в столовую.
Двигается он изящно и как-то царственно. Сказать смешно: