Слышу захлебывающийся кашель моего компаньона.
Женский голос объявляет прибытие электрички «Шиферная – Москва Казанская».
18.
Кипящий жир брызгает из чебурека на язык. Втягиваю через дырку от зуба воздух, и холодная струя окончательно добивает слизистую. Шершавые краешки языка саднит о кусочки мяса, сдобренного ядреной восточной приправой. Кажется, что лижу терку. Мой новый знакомый сидит с широко распахнутой пастью, на языке – месиво фарша, и шумно заглатывает воздух, как запыхавшаяся собака. Он – бродяга со стажем. После того, как я огрел бутылкой мента, он мне вроде как обязан, и терпит мое общество за чебуреки, а для меня это единственная возможность хоть с кем-то поговорить. Кроме этого парня, у меня никого нет.
Мясной сок сочится сквозь пальцы, наклоняюсь вперед, чтобы не обделать джинсы. Мой приятель выуживает из запотевшего пакета два слипшихся чебурека и торопливо заталкивает в рот. Он давится от жадности и вытягивает вперед шею, как кот, отрыгивающий шерсть.
– Дай чирик, еще сгоняю, – сипло командует он.
Мы сидим на бордюре напротив станции и пьем за мой счет алкогольный коктейль со вкусом клубники из банки. Пока я угощаю, этот парень будет сидеть рядом.
– Держи! – отворачиваюсь, чтобы он не видел, сколько у меня с собой денег, и отсчитываю несколько десяток.
Моему собутыльнику на вид двадцать – двадцать три, сколько точно, он и сам не знает.
Восемь жестянок коктейля сделали свое дело. В голове шумит, в горле булькает противной отрыжкой с привкусом хмели-сунели. Сидеть ровно уже выше моих сил, сползаю с бордюра и облокачиваюсь на локти, как будто решил подкачать трицепс.
Осенний привокзальный пейзаж нагоняет тоску, но, спасибо алкоголю, я ее уже не чувствую. Я вообще сейчас мало что чувствую. Даже на симфонию плевать.
Мимо нас торопятся в свои теплые офисы раздраженные чистые люди. Они вынуждены делать крюк, чтобы не подцепить от нас блох, или чего там они еще боятся, а я полулежу на поредевшем сыром газоне и сливаюсь с окружающим миром. Или как там говорил учитель йоги, которого мы выписали для Галы из Пенджаба?
Тигра – сирота. На улице лет пять. Из детдома, где его избивали всей группой, сбежал подростком, но вольная жизнь быстро закончилась малолеткой за кражу. В колонии получил погремуху Тигра. «Винни Пух» был единственным диснеевским мультом, который показывали малолетним заключенным по выходным в актовом зале, а три симметричных шрама на его щеках – следы проказ детдомовцев – напоминали усы или полоски. С такой рожей его и вправду можно было брать в мюзикл «Cats» без грима.
Тигра вписывается то здесь, то там, иногда подбирает бутылки. Большую часть времени вообще ничего не делает: спит, валяется на улице, бухает в коллекторах. Работать не любит. Некоторые из его корешей, говорит он, специально идут на кражу, чтобы перезимовать в тепле, но в итоге оказываются не на теплых нарах, а в ментовке. Избитые. Мусорам эти уловки давно известны. Бьют дубинками и шокерами. Поэтому у многих бродяг на руках незаживающие ожоги и ссадины.
Тигра тормозит за рукав прохожего и стреляет сигарету.
Надежней