– Нет, никогда! – Но прежней уверенности уже нет.
– Оля, я завтра улетаю в Москву доводить зубы до ума, здесь нет возможности поставить мосты, а там есть один адрес, дали ачайваямские знакомые.
Ее руки привычным движением поворачивают голову пациента к свету, хотя происходит все не в кабинете.
– Открой рот. Да, лунки зажили, мосты можно ставить.
За последние десять дней она сильно изменилась: осунулась, похудела, глаза ввалились. Расслабиться она так и не может, а без разгрузки попытки превратились в пытку. От прежней веселой Оли, которая лихо дергала зубы, не осталось и следа.
– Я уже пью сердечные капли, – показала она какую-то зеленую пакость.
– Поздравляю. Обмороков еще нет?
– Пока нет, но все знакомые от меня уже шарахаются.
– Не переживай, то ли еще будет. Но пока твой мучитель будет в командировке, ты восстановишься и, может быть, соберешься с духом.
– Нет, я, наверное, никогда не смогу. Когда ты уходишь, я еще час сижу около двери, а потом долго не могу заснуть. У меня все болит, но я ничего не могу с собой поделать.
– Но как же это у тебя получалось со Славой?
– Ему я не разрешала смотреть на себя, когда я раздетая, и прикасаться к груди, но у тебя это так хорошо получается. Я только начала понимать, как это все вкусно.
– Все, что было, только прелюдия.
– Я ему обязательно скажу: «Какой же ты мужчина?» Куда ему!
– Тем не менее он добился большего.
– А! – она махнула рукой. – Об этом и вспоминать страшно.
И вдруг она оживилась.
– Ведь ты летишь в Москву! Можно тебя попросить об одном одолжении.
– Неужели я отвечу отрицательно?
– У меня в Москве одна знакомая, она купила мне ковер. Ты мне привезешь его?
Она посмотрела почти испуганно, засомневавшись в этичности своей просьбы.
– Для этого мне нужно две вещи.
– Какие? – Она уже готова отказаться от нее.
– Первое – адрес твоей знакомой, желательно с телефоном, и второе – записку от тебя.
Оля вздохнула облегченно.
– А это удобно?
– Написать записку и адрес? Стоя, конечно, нет, а сидя удобно.
– Нет, ты ужасный человек! Только не говори ничего своим родителям.
– Хорошо. Но мне пора, пиши записку.
После прощальных поцелуев она резко открыла дверь и, прижавшись лбом к стене, простонала:
– Господи, какая же я дура!
Москва
Женщину в Москве зовут Лена. Постарше, у граций в отпуску, но де ловая. Рекомендация от наших почтарей и трехлитровая банка икры сра ботали мгновенно. На следующий день назначена встреча в институте имени Семашко.
Лена появляется после вызова и коротко кивает – жди. Это мы умеем. Еще через полчаса указывает на кресло.
– Да, зубки ты запустил.
– Лена, если что нужно… только сделай, есть же нечем.
– Нет,