– Никогда не сяду на чужой трактор, потому что обязательно что-нибудь сломается, а я буду виноват.
– А-а! – психанул Петрович. – Пошел ты…
Сам запрыгнул в кабину и дал с места пятую и полный газ. Пройдя с шумом и треском расстояние между кузней и бочкой, вылез и уставился немигающим взглядом на торчащие из-под снега остатки от щитов. Переварив, что же случилось, он заголосил не хуже деревенской бабы:
– Это ты, это ты меня направил сюда. Ты специально ждал, когда я забуду, и поэтому не сел в трактор! Что ты ржешь, падла! Я вспомнил, ты еще тогда говорил, что к седьмому ноября я раздавлю эти бл… щиты. Ты это предвидел, и меня специально не предупредил! Это ты виноват! Кончай ржать, гад!
– При чем милиция, что куры дохнут? Кто раздавил – ты или я? Я тоже забыл про эти щиты, а предсказать было нетрудно: если положить вещь не на место, она обязательно себя покажет.
– Но ты даже день знал!
– Совпадение.
– Слишком много совпадений! Ты за это ответишь! – Перед любым судом.
Заколдованная культбаза
В первых числах ноября три грохочущие машины встали на старт у конторы. Два «газона» 47-х и 71-й, арендованный у московской экспедиции. Пастухи и набранные рабочие из местных с мамушками стали грузить кимитаны, рюкзаки, связки юколы, нарты и собак. Почти все в том еще состоянии. Александра Айнавье несли двое специалистов – один за руки, другой за ноги. Он брыкался, но после загрузки выбраться уже не смог – не хватило сил. Через пять минут это стало невозможно даже трезвому, если бы он таковым был. На каждом пятачке что-то живое: или человек, или собака – все впритирку, утрамбовано барахлом и юколой.
Наконец-то в путь.
Будь проклят день и час, когда изобрели водку! Пусть будут прокляты те, кто завез эту гадость на Север! Пусть будут прокляты те, кто пьет ее! В этой орущей, блюющей, дерущейся, потерявшей человеческий облик ораве можно сойти с ума. Кто-то пытается выяснять отношения, кто-то упал и остался в снегу, кому-то хочется показать удаль, и он лезет на крышу, рискуя быть намотанным на гусеницу. Каждое движение надо соразмерять с непредсказуемым поступком сзади, вне поля зрения. Сутки, пока не выйдет хмель и не кончатся все запасы, будет продолжаться содом, затем люди снова станут людьми.
До культбазы Алексея двадцать три километра. Понемногу масса утрясается и ход нормализуется. Потеряли только Никиту Татро, но он умудрился обогнать по насту вездеход и неожиданно появился впереди. Впервые невозмутимый Вельгоша вышел из себя и сорвался на крик. Есть от чего. Не будь наста, Татро остался бы на морозе между культбазой и поселком. Его бы хватились по приезде, и то не сразу. Это верная смерть: в вездеходе он снял кухлянку.
Обжегшись на молоке, дуют водку. Когда к ночи машины уперлись впритирку к южной стене культбазы, Илья Иванович первым делом пересчитал всех и только после этого успокоился. Культбаза, пустовавшая в течение года, ожила. Пройти, не наступив на кого-то, довольно трудно. Кроватей хватило только на пятерых.
Остальные же прочие «узбеки человек на человеке» –