– Сегодня после сенокоса зайди ко мне!
– Во сколько?
– Часиков в шесть.
– После пяти я администрации не подчиняюсь.
– Смотри, Петя!
На следующее утро вызов на ковер. В предбаннике перед кабинетом директора тормозит секретарша.
– Директор занят, подожди.
Хрен вам.
– Доложишь директору, что я приходил. Ждать да догонять не люблю. Когда освободится, пришлете за мной.
Догнали почти сразу.
– Быстро беги к шефу, он тебя сырого съест.
Невкусным можно и подавиться.
На этот раз Верочка кивнула головой в сторону директорской двери.
– Проходи.
В кабинете «сам», Григорий Владимирович и Вася. У управа вид обиженного и оскорбленного.
– Садись, – выцеживает Плетнёв.
Гвоздикин невозмутим. Плетнёв начинает с трудно сдерживаемой угрозой:
– Ты почему не пришел, когда я тебя вызвал?
– Я приходил, но вы были заняты, и я пошел на свое рабочее место, чтобы не прерывался производственный процесс. А секретаря попросил прислать за мной, когда вы освободитесь. Время надо ценить.
– Сильно умный? Мог бы и подождать! А что ты вчера говорил?
– Вам уже доложили.
– Почему ты не зашел к управляющему?
– После пяти распоряжения администратора для меня не существуют.
– Я на его месте отстранил бы тебя от работы!
– И оплатили бы вынужденный прогул за свой счет.
До этой фразы он чеканил слова, постукивая пухлыми кулаками по столу в такт своим мыслям вслух. После нее он обхватил ладонями углы столешницы и наклонил корпус вперед.
– Кто он, по-твоему?
Судя по кивку головой, вопрос относится к Васе.
– Бестолочь.
Вася пустил в ход свои желваки и стал краснеть лысиной. Михаил Иванович уперся на руки и начал медленное поднятие корпуса.
– Так нельзя, – вмешивается парторг. И неясно, к кому это относится.
– Быть управляющему бестолочью? Конечно же, нельзя!
Плетнёв садится, приняв решение.
– Можете идти! Вы уволены. С завтрашнего дня на работу можете не выходить!
Это звучит ледяным приговором.
– С работы я уйду после вручения выписки из приказа на увольнение, до этого момента я буду находиться на своем рабочем месте.
– Сильно грамотный?
– Достаточно.
Похоже, что он не привык к возражениям со стороны подчиненных. Он снова стал медленно подниматься из-за стола с таким выражением на побагровевшем лице, которое говорило о его намерении пустить в лоб «сильно грамотного» тяжелую чернильницу, непонятно зачем торчащую на его столе. Есть же авторучки. Его оппонент на всякий случай взялся за спинку стула, скорей всего, с намерением этот бросок отразить. Немного поразмыслив и поняв, что психоатака не прошла, он положил чернильницу на место и пухлым пальцем указал на дверь. Если хорошенько подумать, то этот жест означает окончание разговора. Так и есть: дверь за спиной и