Глеб ворочался в постели, перекидывался с боку на бок, собственное тело казалось ему тяжёлым и неуклюжим. А когда он начинал забываться, немедленно окунался в жаркие изматывающие сны. Просыпаясь, шёл в ванную, долго стоял под душем, возвращался в постель, пробовал уснуть, и всё повторялось сначала.
Никто и никогда из знакомых женщин не дарил ему столько новых ощущений. Они слишком любили свою независимость, стараясь выдерживать едва заметную дистанцию. Это проявлялось и в том, как они, получив от него деньги, оплачивали собственные счета по принципу «ты меня содержишь, но решаю я самостоятельно». И в том, как они изо всех сил старались хорошо выглядеть перед ним во время секса, думая вовсе не о сексе, словно он был досадным, но необходимым приложением к их тщательно культивируемой красоте.
Как ни странно, ему раньше это нравилось, и он не задумывался о таких сложных вещах, отодвигая своих женщин на второй план. На первом у него была работа – он в ней жил, он в неё сбегал от проблем. И, если бы не естественный зов природы, он бы на ней «женился», напрочь забыв о противоположном поле.
Даша о женской независимости ещё ничего не знала. Она трогательно отводила глаза, забавно стеснялась, а потом забывала о стеснении и с восторгом отвечала на его поцелуи. Ей в этот момент было глубоко безразлично, как она выглядит. Она сливалась с ним доверчиво и безоговорочно, темпераментная от природы и сама пугающаяся этого.
Мысли – обескураживающие, неудобные, такие же горячие, как и его возбуждённое тело, безостановочно неслись по кругу, не давая покоя. Он давно не признавал пылких чувств, считая их проявлением слабости. Холодный и рассудительный, Глеб не верил в любовь так же, как в астрологические прогнозы. Отношения, если таковые имели место, виделись ему спокойными, совместная жизнь, если таковая случится, – хорошо продуманной и комфортной, не мешающей работе. Он давно упорядочил эту сторону своей жизни – если желание появлялось, он его удовлетворял и быстро забывал о предмете вожделения, пока в нём снова не возникала необходимость в силу каких-либо природных циклов. Так было с Лизой.
Даша своим появлением взорвала его мир, сделав его самого обнажённым и максимально чувствительным. Он удерживал его остатки из последних сил, не понимая теперь, как себя вести и что делать – она была рядом постоянно, мешала думать, заставляла обострённо чувствовать. Если они с Дашей вдруг станут близки, что маловероятно, эта непосредственная девочка войдёт в его жизнь целиком, займёт в ней неподобающе огромное место, заставит потесниться всех, к кому он привык, сделает зависимым от себя. Его отлично налаженная жизнь рухнет окончательно, всё вокруг станет зыбким и неясным и придётся заново, с нуля, выстраивать каждый день…
Под утро он забылся