– Чего приходил-то, случилось чего? – спускаясь с сыном по лестнице, поинтересовался Алексей.
– Нет, отец, всё слава Богу, – улыбнулся Николай.
– Вишь, как зовёт тебя, а я не хочу вот теперь, – задумался Мартынов -старший. – Учёба твоя закончена. Надо тебе в городскую управу на службу попробовать. Степан Степанович рекомендацию дал бы, да вот беда – как ему сказать, что не хочешь ты пожарным стать?
– Отчего же не хочу? – встрепенулся Николай. – Ты же сам мне…
– Ты погодь, погодь, говорю, – остановил его отец. – Вот что я думаю…
Звон пожарного колокола прервал их беседу.
– В Новой Слободке, кажись, занялось! – кричал караульный с каланчи.
В части сразу всё задвигалось. Лошади, наученные звуком тревожного колокола, одновременно сделали шаг вперёд, вдев головы в висевшие перед ними хомуты. Кто-то уже бежал запрягать. Ширш, схватив рукав и заливную трубу, без лишней суеты встал возле линейки.
– Бегом, мухи сонные! – раздался на всю округу его командный голос. – Минута вам, не более, а то следом побежите, говорю!
Алексей Мартынов оборвал разговор.
– Ладно, сынок, вечером про всё и договорим. Иди домой, матери скажи, чтоб ждали к шести. Пусть вареники, слышь, сделает – отчего-то хочу сегодня вареников с картошкой, страсть, как хочу. – Отец, взяв боёвку, заботливо принесённую Ширшем, уже вскочил на первый ход.
– Ваше благородие, может и сами управимся – дело пустяковое, – крикнул Ширш Мартынову.
– Поехали! – протяжно загудел помощник брандмейстера, ещё раз взглянув на сына, и пожарный обоз скрылся в пыли Почтовой…
Николай же, смерив напоследок взглядом стареющую каланчу, направился теперь прямиком домой. Настроение его заметно улучшилось. По дороге он вспоминал, как однажды с отцом по узкой винтовой лестнице поднимался на эту каланчу. Отсюда весь город был как на ладони. На юг прямо от берега Урал – реки начинался казачий Форштадт, на север виднелись Базарная площадь и Кузнечные ряды. Куда хватало взору, окрест стояли церкви, мечети, дома – до всего этого, казалось, можно было дотянуться рукой. Отец, крепко держа сына за руку, вглядывался в даль и думал о чём-то своём. Прямо над Колиной головой висел тот самый пожарный колокол, и он решил неизвестно для чего слегка потянуть верёвку. Язык колокола качнулся и неожиданно ударил, что есть силы, звеня медью. Внизу заржали обозные лошади, пожарные повыскакивали из конюшни. Отец вздрогнул в то же мгновение и схватил колокол рукой:
– Николай, чего балуешь!…
Вспоминая этот устроенный им переполох, Николай шёл через центр Оренбурга на Гостинодворскую, где и был дом Мартыновых. Дома мать уже хлопотала у печи, гремя чугунками, отмахивая невесть откуда взявшихся, проснувшихся по первому теплу мух.
– А,