– Программиста не выделишь? Я компьютер купил. Пусть бы лучше домой пришел.
– А… Ладно. Тут у нас хороший практикант есть, сын одной… пациентки.
Флегонт тактично поставил на подоконник коробочку с коньяком, и затаенно улыбаясь, исчез.
Мальчик пришел в тот же вечер. Дорогие очки и снежинки на длинных по плечи волосах выдавали в нем человека повышенных запросов.
Он сбросил на пол светлую кожаную куртку и по ковру пошел в белоснежных носках, хотя сам был весь в черном. Он шевельнул плечами и обнял процессор и дисплей сразу. Кнопки он тоже нажал практически все сразу, так что Флегонт задрожал от ревности и тревоги. Какое-то магическое слово повторял этот знаток компьютеров…
– Олдмен, ты что умеешь?
– В том-то и дело, что ничего. Мне бы хоть включать, выключать…
– За кого держишь, олдмэн? Я могу и программщину сменить.
– Зачем? Вы только покажите, что нажимать.
– Олдмен! Нажимать не надо. Ты лишь касайся слегка, будто обжигаешься, ес? Посадишь клавиатуру. Это тебе не коробка скоростей.
– Хорошо, хорошо, я тихо.
– Смотри, олдмен: так, так и так. Записывай, что на декстопе: с этой стороны текстовые дела, ворд, паблишер, с этой изображения – фотошоп, просмотровики. Тут интернет. Подсоединил?
– Не знаю.
Компьютер захлопал глазами, запестрил картинками.
– Ну, молодой человек. Вы потише.
Все повторилось с той же быстротой. Замелькали какие-то пластинки.
Молодой человек совал их в щелку и по экрану побежали гоночные машины, загремели выстрелы, закричали убитые солдаты. У Флегонта даже сердце стало заболевать. Он не любил войну.
– Это зачем, простите?
– Как зачем, олдмен? В игрушки играть. Расслабляться.
– Ну, хорошо. Но мне нужны тексты, я литератор, поймите.
– О-кей, олдмен. Вот тебе ворд, блокнот, паблишер, пейнбраш…
Прошел час, а дело не ладилось. До этого было все быстро, хлестко, а здесь явно началось типичное не то.
– Ах, нет, альдус не полезет. Памяти мало.
– Но что же делать? Я буду книгу писать, поймите, она будет толстая, страниц триста…
– О-кей, олдмен. Я тебе поставлю другие окна.
Пальцы мальчиковы бегали и летали над клавиатурой, как у пианинста Рихтера. Мальчик смеялся и разговаривал с компьютером на «ты», усмехался и спорил, обзывая компьютер керосинкой. Компьютер сердился в ответ и выставлял жуткие таблички красного цвета, обозначая беду. Флегонт не понимал слова «эррор», но по аналогии