А службу свою он начинает истово, чем в его понимании является отречение от всех «излишеств». Но на самом деле, от ума ограниченного и понятий закостенелых, просто гробить себя станет парень по-черному.
Самое первое, что он сделает, стараясь ограничить свои дух и тело в привычке к «излишествам», это откажется от пищи, пусть и простой, но разнообразной, какой кормят при храмах, и потреблять станет только черствый хлеб и воду. Потом перестанет топить у себя в келье и пользоваться постелью, заменив и без того тощий тюфяк на охапку соломы. А потом и мыться, ведь хорошая баня – это тоже своего рода удовольствие, а, значит, и «излишество». Через какое-то время начнет он мучиться и переживать от того, что тело его мужское, молодое и еще здоровое, помимо воли, примется откликаться на тепло и обещание сладости, заключенное в каждой женской фигуре, проплывающей мимо.
Но он будет какое-то время продолжать истязать себя, накладывая все новые и новые ограничения на свое и так уже жалкое существование – якобы во Славу Светлого.
А спустя годы, он однажды выглянет из своего благочестивого кокона самолюбования и увидит, что, вокруг-то, жизнь идет! И люди все также стремятся вкусно поесть, красиво одеться, хотят иметь дом и семью или, наоборот, жить привольно на радость себе родимому. В общем, он увидит все то, что видит каждый, и что он сам наблюдал до прихода в Храм.
Но теперь он не воспримет это как должное, как когда-то в юности, когда он просто «носил» Светлого в душе своей и счастлив был одним этим. Теперь это его покоробит, а потом и разозлит – он, такой правильный в своей святости, несет такие лишения во Имя Его, а они предаются «излишествам» по заветам «срамного» Темного! И неважно уже будет, что впал он в это по скудости знаний своих и ограниченности мышления, да и не принуждал его никто те лишения нести, что сам он для себя такой удел выбрал.
А с каждым новым голодным урчаньем живота, с каждой новой судорогой, болью, въедающейся в промороженные суставы, с каждым укусом вши, впивающейся в его немытое тело – он станет превозносить себя над «нечистыми» людьми. И чем ярче и насыщенней будет проходить жизнь окружающих, тем выше будет подниматься тот пьедестал.
А теперь представим, что видят эти самые, окружающие его люди. И не забудем, что это все больше простые селяне и горожане, которые, как помнится, тоже ни большим умом, ни образованностью не отличаются. А видят они истинно святого человека, который, не жалея себя, молится за них Светлому!
Почему они уверены, что его молитвы звучат за них всех? Да просто потому, что он пастырь их! Они-то свое дело делают – пшеничку растят, горшки лепят, мечи куют, ну и так далее. А его дело за них молиться – на то он тут и поставлен в храме Светлого!
И вот уже не он один себе пьедестал строит,