– Автобус.
Она улыбнулась первой, и я за ней, и воздух между нами чуть уплотнился, позволив чувствовать друг друга, не касаясь, и пообещав что-то, что ещё не сложилось в слова ни по ту ни по эту сторону воздушного мостика.
– Тан, а Тан, ты что пустая сидишь, -прогудел Сурен сверху, -налить чего? —клюнул он вправо-влево. Она замешкалась с ответом.
– Я принесу.
Не дожидаясь ответа, я отправился в экспедицию на бутылочно-бокальный остров.
В любом доме, где собираются гости, имеется такой остров. Зелёно-жёлтый в этикетках, с башенками пробок и гладышами крышек, одной своей частью, где гладыши, утопающий во льдах, как Гренландия, другой, башенной, сухой и тёплый. Я всегда выбираю именно эту.
Причаливая обратно к дивану, отягощённый бокалом в одной руке и коническим стаканом в другой, я был вынужден застопориться перед плотного сложения человеком с веснушчатыми руками, покрытыми рыжим волосом. Он по-английски говорил с Таней, тыча крепким с коротко под мякоть остриженным ногтем пальцем в каталожный глянец.
– Мой муж, Эдвин, -представила.
После сложного манёвра передачи бокала Тане и перехвата стакана из правой руки в левую нам удалось сомкнуть утвердительное рукопожатие.
– Очень приятно, -виновато улыбнулся Эдвин.
Он
Так случилась наша с ним дружба. Неуверен, что другие сочли бы это знакомство дружбой, но если принять во внимание, что друг и другой одного корня… Этот рыже-белёсый немолодой человек был другой на все сто или даже на сто восемьдесят.
– Вы происхождением не из чехов или поляков?
Вопрос его немного смутил.
– Моя мать корнями из Ирландии, отец… тоже по-моему, -как-будто извиняясь, что не оправдал ожиданий.
– Маларчик не звучит по-ирландски.
– Ну мы не все МакМёрфи и Флэннаганы.
И то правда. Что собственно в именах? Вот у меня нет имени, и что? Вернее есть, но не своё как с чужого плеча, и в груди давит, и в животе жмёт. Не люблю я по имени, местоимения предпочитаю; эй вы, мистер, да, да, я вам говорю. Эдвин слегка сутулился, точно стараясь немножко в себя втянуться, чтобы занимать меньше места, но упрямо топорщились его ершистые рыжие брови и аккуратно-круглый живот.
– Что будете пить, -спросил я.
– Эээ, ещё не решил…
– Решайте, я принесу, -я смотрел прямо в его светло-бесцветные глаза.
– Я вообще люблю скотч, -пробормотал он извинительно, -я пойду сам выберу, спасибо.
«Любитель скотча,» отметил я про себя.
– Не стоит и беспокоиться, здесь скотча не держат, я только что проверил. Джэк Дэниэлс, всё что есть. Хотите, возьмите мой, я ещё не отпил даже.
Я протянул ему стакан, наблюдая как тени замешательства и неуверенности трепещут на его лице.
Таня смотрела на нас снизу, как юннат на жуков носорогов, медленно и упорно ползущих по корявой коре какой-нибудь вечной сосны, опускающей якорь своей ощетиненной кроны глубже и глубже в небо.
– Хорошо,