Если стрелять наугад настойчиво и достаточно долго, в конце концов поразишь цель, особенно если не важно как долго, какую цель и в конце каких концов.
Шэлли
Я не могу когда скучно, просто не могу, от скуки мне плохо делается. Плохо и тошно, а когда тошно, я всех ненавижу даже хороших, кто ничего мне не сделал. Поэтому я люблю ходить в Шэлли. Здесь много места для танцев, и сюда лётчики ходят, они не скупые и весёлые, здесь всё забываешь. Они смотрятся как на подбор юными, и симпатичных много. Стараются одеваться броско и с шиком, но не хватает стиля. Ну и что, подумаешь. Сегодня я пришла рано, я же говорю от скуки, а эти уже здесь, Мексиканки. Все крашены блондинками, а глаза-то всё равно угольями, как у ведьм, глаза-то не перекрасить. Не люблю их; они липнут к ребятам и чуть что тащат с мамами знакомить, потом с отцами, у кого есть конечно, потом со всей семьёй рыл под сто. Опутывают как паутиной, а сами коротконогие и квадратные как чемоданчики с ручкой, не люблю. И что они в них находят? Странно даже. Толкнула деревяную дверцу, вошла, она забилась за мной туда-сюда, резная, обитaя зеркалами с внутренней стороны. У Шэлли стиль такой, под старину. А что, мне нравится. Синди нет ещё. Я люблю с ней ходить или ещё с кем-нибудь. Одной как-то не так, неуютно, сидишь на виду, как проститутка.
– Бельгийского, пожалуйста, -прошу Нэда, -Ты чего смотришь, как в первыйраз видишь?
Глаза как из бойниц, всепроникающие всезнающие. А что смотреть тогда, если всё знаешь, да и вообще, какое его дело.
– Хорошо смотришься сегодня.
– Да? Спасибо. А вчера плохо смотрелась?
– А вчера я тебя не видел.
Ухмыльнулся, как бы сам себе, будто что-то знает но не говорит. Стакан мне запотевший двигает с ползущей через край пеной.
– Есть что сказать, скажи, а нет…
Холодненькое, как я люблю, чуть во рту пощипывает.
– Нэд.
– А.
– Тебе не надоело бармэнить?
– Нет, -ответил он просто. Врёт небось как реклама, да и зачем я спросила?
– А мне б надоело.
Он ничего не сказал и завозился со стаканами, время от времени смотря баскетбол по телевизору на стене, а я пошла в туалет проверить наружность. Всё вроде в порядке; ресницы веером, веки подведены, и губы лоснятся. Повернулась уходить было, но задержала взгляд на лице в зеркале. Лицо смотрело молча, нельзя сказать чтобы приветливо, словно спрашивая, «Тебе чего?»
– Так, ничего, -я чуть взбила причёску и вышла из уборной. Пена в стакане осела, и остались только пузырьки по стенке. С пеной интересней, веселее что-ли. Можно Нэда попросить, он вспенит наверное… А вот и Синди, легка