– Слова? Очень умно. Все верно. А теперь попрощаемся с сыном и матерью и возьмем брата с сестрой. Продолжайте.
– Знаете, это уже совсем как-то…
Но, следя взглядом за пробкой, которую официант вынимал из бутылки шампанского, я мысленно видел все ту же кровать, только простыни теперь поменяли и свет изменился – он почему-то стал зимним, сумеречно-предвечерним, и было еще ощущение горячего электрического камина, – и на кровати теперь были мальчик и девочка, оба стройные и миловидные, и они занимались любовью жадно и ненасытно. Я не видел их лиц: они слиплись в поцелуе. Пробка выстрелила, официант налил шампанского в мой бокал, и пена вытекла через край. Я не смог не усмехнуться и сказал:
– Преждевременная эякуляция.
– Весьма остроумно. На этот раз то, что вы называете первичными чувствами, уж точно не было возмущено, да? А теперь представьте. Через девять месяцев у нее родится ребенок. Что-нибудь скажете по этому поводу?
– Это было бы несправедливо по отношению к ребенку. Вырождение. Наследственные болезни и прочие слабости рода передаются в двойном масштабе. Поступок весьма безответственный.
– Вы пейте шампанское, пока газ не вышел. И наливайте еще. Хорошо. Значит, вы говорите, что кровосмесительный секс недопустим при риске зачатия, но если предохраняться, то ничего предосудительного в нем нет. Я правильно понял?
Я залпом выпил шампанское, как было велено. В желудке случилось мгновенное извержение накопившего дурного воздуха, а потом пузырьки вырвались через нос. Одна из приятностей, связанных с потреблением шипучего вина, состоит в отделении назального пролога к рвоте от желания стошнить. Пардалеос уже приступил к пирогу с индейкой. Жевал, склонив ко мне голову, ждал ответа. Я осторожно сказал:
– У человека должно быть право на инцест с контрацепцией. Я имею в виду, должна быть возможность требовать осуществления этого права, так же как осуществления права есть дерьмо. Хотя можно съесть что-нибудь и получше. Зачем спать с матерью или сестрой, когда вокруг столько женщин? Выбирай – не хочу.
– Вы очень наивны, – сказал Пардалеос. – Вы мало читали. Мы осуждаем инцест, потому что он есть отрицание социальной общности. Все равно что писать книгу, где каждая фраза представляет собой тавтологию.
– Мой отец… – начал я.
– Ваш отец был убежденным противником социальной тавтологии. Но каждый сын восстает против отца. Молодой человек, протестующий против общества, построенного отцом, совокупляясь у всех на виду с незнакомкой, вполне способен…
– Нет. К тому же это вопрос чисто академический. Я бы не смог совершить инцест.
– А если бы могли?
– Все равно бы не стал.