Итак, Иалит и ее невестка тихонько выскользнули наружу. Когда огромный красный диск дня поднялся над белым песком, а звезды потускнели и песня их стихла, жуки-скарабеи, в темное время спящие под песком, заспешили к свету. На краю оазиса обезьяны запрыгали по деревьям, захлопали в ладоши и заверещали от радости, завидев солнце. Следом заголосили петухи, и в пустыне львы издали утренний рев, прежде чем удалиться в пещеры от дневной жары и залечь спать. Иалит и Оливему объединяло безмолвное и радостное ощущение общности.
Теперь же, в теплом и шумном шатре, Оливема кивнула Иалит, подзывая ее к себе:
– Ты ела?
Иалит покачала головой:
– Нет. Ну, то есть я собиралась поесть с дедушкой, но я позабыла про еду, потому что там оказался чудной молодой…
Тут их перебил Хам, лежащий на груде шкур. Он окликнул Оливему:
– Оли, у меня болит голова. Ты мне нужна.
– Пусть Ана растирает тебе голову! – отрезала Оливема. – Она твоя жена!
– Ее касание не такое, как твое.
И верно, считалось, что прикосновение пальцев Оливемы целительно.
Но Оливема не смягчилась:
– Не хочешь, чтобы болела голова, – не ешь и не пей лишнего!
Она отвернулась, подошла к горшку, наполнила миску тушеным мясом и вручила ее Иалит. Мамонт оставил Матреду и ткнулся в колени Иалит.
– Нет, Села! – строго сказала Иалит. – Ты знаешь, что я не дам тебе больше еды! Ты и так уже толстая! – Она ловко выловила из миски мясо и овощи и съела их, потом выпила бульон. Было очень вкусно, и Иалит поняла, как сильно проголодалась.
Рядом вздохнула Оливема.
– Что такое? – спросила девушка.
Мамонт перешел к старшей из подруг, и та почесала серую голову.
– Я сегодня утром ходила по городу, покупала провизию. Из купален вышел нефилим, весь благоухающий маслом и благовониями, и преградил мне путь.
– И?.. – поторопила ее Иалит.
– Он сказал, что я одна из них. Из их дочерей.
Иалит посмотрела на мать, потом снова на Оливему. Подумала про Иблиса и его великолепные пурпурные крылья.
– Так ли это ужасно?
– Это нелепо. Я люблю своих родителей. Люблю отца.
Иалит никогда не видела родителей Оливемы. Как бы она сама чувствовала себя, если бы кто-то заявил, что ее отец на самом деле ей не отец? Но теперь, когда Матреда заронила в ее сознание эту мысль, нетрудно было поверить, что Оливема произошла от нефилима. У нее был дар целительства – в этом Хам был прав. Голос ее, когда она пела, был прекрасен, как у птички. Она видела то, чего не видел никто другой.
Но ведь она, седьмой ребенок своих родителей, тоже отличается от остальных, напомнила себе Иалит. И она хорошо знала, кто ее родители, и знала, что они были разочарованы, получив четвертую дочь вместо четвертого сына.
– Ты слышала, я сказала, что Махла обручилась с нефилимом? – спросила она