Собор в Никее
Возмущенный Константин собрал новый собор: уж здесь-то все должно было пройти, как намечено![424] Он выбрал город Никею (ныне – живописный городок Изник на берегу озера, все еще окруженный мощными имперскими стенами), расположенный поблизости от его никомидийской резиденции. Делегатам он предложил наслаждаться приятной погодой и добавил, с ноткой угрозы, что «сам будет зрителем и участником происходящих событий», такое в христианской истории происходило впервые. Некоторые полагают даже, что Константин председательствовал на соборе. Именно он, возможно, по рекомендации своего советника по церковным делам, испанского епископа Осия или Осии Кордубского, предложил самую важную часть Символа веры, вошедшего в итоговые документы собора: утверждение, что Сын «единосущен» (омоусиос) Отцу. Присутствие императора всей Ойкумены внушало трепет, и лишь два епископа осмелились выступить против этого решения. Обсуждались на соборе и многие другие проблемы, вызывавшие в Церкви нестроения и разногласия. В их числе – распределение крупнейших диоцезов по старшинству, ростовщичество среди клириков, чересчур быстрое продвижение новообращенных на епископские места, воссоединение с раскольниками, запрет рукополагать в евнухов священники, добровольно себя оскопивших. Словом, собор дал богатую пищу для исследований и споров последующим поколениям церковных юристов. Поскольку в роли туристического агента выступил сам император, на собор съехалось беспрецедентное множество епископов со всех концов света; предание рассказывает о 318 делегатах – цифра, имеющая мистическое значение, но, по-видимому, близкая к истине. С тех пор Никейский собор считается важнейшей вехой в истории Церкви; это первый собор, получивший название всеобщего или Вселенского.[425] Как мы увидим далее, не все и не сразу согласились с таким его статусом; и двенадцать столетий спустя вновь возникли христианские церкви, подвергшие сомнению работу Никейского собора и его итоги (см. с. 680).
Соборы и «диссиденты»: от Никеи до Халкидона
Сам Арий из публичной жизни исчез и, хотя и был прощен Константином, умер при странных обстоятельствах, по сообщениям, от острого приступа дизентерии в константинопольской уборной: обстоятельство, вызвавшее у его врагов совсем не христианское злорадство, так что упоминание о смерти Ария – прискорбный пример недостатка милосердия – вошло даже в православную литургию.[426] Он пытался держаться независимости, характерной для александрийских церковных учителей эпохи Оригена – однако в век, когда монополия на наставление верующих переходила к епископам, это оказалось