– Нет, нет и нет, – покачала головой Людмила, – я должна подумать. Нельзя брать и так это начинать… кстати, Инга, коммуникатор ещё у вас? Мы запеленговали несанкционированный сигнал… кажется, он шёл из вашего крыла. Снова звонили в свой Орган?
Инга чуть улыбнулась одними губами. Людмила истолковала это по-своему.
– Так потрудитесь его сдать. Беспокоите людей, беспокоите. Связь и так плохая, у людей работы много, а вы!..
Когда дверь захлопнулась, Инга прошла к подоконнику и села на него, глядя под ноги. Ванесса встала рядом и робко спросила:
– Мне… раздобыть листок?
Инга поглядела на неё и ухмыльнулась. Покачала головой:
– Не стоит.
– Может, это правда не так уж опасно? – неуверенно спросила Ванесса. – Кружок этот… просмотры… они же просто смотрят.
– Не опасно? – Инга горько засмеялась. – Не опасно – первый убийца за множество сотен лет на нашей земле? Не опасно – он убеждает нас в том, что он не плохой, а хороший, прямо-таки замечательный и необычный, особенный? Не опасно – дети могут начать повторять за ним?
Ванесса покраснела и начала ковырять носком сандалии каменную плиту пола.
– Ну не повторяют же, – упрямо пробормотала она. – Вы же сами сказали – мы умные. Так что нам нечего бояться.
Пальцы Инги сжались в кулаки.
– Нет, – сказала Ленка, пожав плечами. – Я тут занимала.
Наутро придя в столовую и обнаружив там очередь (автоматы по готовке уже работали, и Ленкино с Ванессиным умение варить томатные супы осталось невостребованным), девчонки приуныли. Просто Ванесса, пришедшая в комнату поздно, проспала, и из-за неё девчонки опоздали. А с такой очерединой на занятия точно не попадёшь!
А если учесть, что первый урок сегодня у Бата…
Вот Ленка и пошла в начало, встала и сказала эту сакраментальную фразу. Ей – поверили. Даже не подумали, что она могла соврать. Обернувшись, Ленка поманила Ванессу к себе.
– Лен! – прошипела та, вставая рядом.
– Что?
– Но ты же соврала! Как восьмилетка! То есть… все врут в детстве, но после восьми у всех это проходит! Тотальная честность!
– И что? Приврала. Я для благого дела, а значит, можно.
– А как же то, что заболеешь и умрёшь, если будешь поступать плохо?
Лену на мгновение перекосило. Потом сказала:
– А сподвижники Моррисона вон вообще… всякое творят, а живые сами. Потому что для благого дела, во имя защиты индивидуальных свобод. – сказала она стеклянным голосом, словно повторяя за кем-то. – А я только соврала. Ничего, не заболею.
Жизнь шла своим чередом, но становилась всё непонятнее.
После обеда Ванесса решила прогуляться. Ей не хотелось видеть никого; мир, который сам толкал себя к беде (и ведь через вроде бы разумные и логичные доводы!), её пугал. В саду, среди безмолвных и культурных растений, было лучше.
Так ей казалось