– Мы должны утром сходить туда!
– Ты дурак совсем, блять, что ли? Хули там утром-то делать? Не будет ли странным то, что два городских парня в сраной деревушке придут посмотреть на полудохлого алкаша?
– Откуда ты знаешь, что он алкаш? И почему он был недавно жив, а сейчас уже стал полудохлым? Что за хуйня с тобой твориться?
– Со мной творится? Да это ты охуел совсем! Заставлял меня переспать с этой Лизой – это же блять картина!!! а потом ещё и мозги мне с этим проебал! Вы меня заебали уже с этой Лизой… Я что, должен дрочить на картину в то время, пока ты упоротый на неё смотришь? Да ты совсем охуел!!!
– Сейчас дело не в ней, а в тебе и в том парне! – крикнул я в его сторону и ударил его по затылку ладонью.
– Ты уже хуйню творишь, мразь! – он остановился и начал глубоко дышать. Я остановился тоже, а он подбежал и замахнулся. Я же, испугавшись, быстро пригнулся, а он заржал: – Трус ебаный! Давай не будем это обсуждать пока мы под маркой! Может быть, нам всё это мерещится?! Не нужно идти туда, пока нас не отпустит, дегенерат ебаный!
С этим я согласился, и мы зашли за калитку в ограду. Рядом с домом никого не было видно, зато в доме шёл гул веселья, который не прекращался уже вторые сутки. Эта была дача одного из наших знакомых, чьего имени и фамилии, да и лица мы уже не в состоянии были вспомнить. Мысли о Кате постепенно утихли и забились всеми этими солями, дымом и жёсткими приходами и отходами, которые иногда выворачивали мою душу наизнанку. Мой друг тоже постоянно жаловался, что пора бросать, однако постоянно не выдерживал и уже через пару деньков, побыв «чистым» бежал ко мне и забивал своё, да и моё сознание всякой дурью.
– Давай договоримся о том, что мы просто гуляли рядом с домом! – сказал я другу.
– Я не дурак же! Я знаю, что говорить. Отъебись уже от меня, блять нахуй…
– Ты дурак, блять! Ты ещё тот дурак, сука! Ты видел, что ты сделал, или твои глаза затуманило опять? Ты ёбаный псих!
– Сам ты псих, блять! Пойдём. Теперь это уже не наша проблема.
Когда мы открыли дверь, поток серого дыма вбил в наши головы какие-то свои правила, одно из которых – непонимание того, что происходит. Людей, казалось, здесь была сотня, они везде толпились, мешая нам идти куда-то, хотя мы и сами не знали, куда шли. Мой друг затерялся где-то в толпе, а я заметил на столе огромную гору розового порошочка, который так и манил меня своими узорами, переливающимися на свету. Через минут десять после приёма я уже бежал с криками о том, чтобы музыку включили погромче, успевая выкрикивать имя своего друга. Он тут же оказался рядом, и мы начали с усердием отплясывать под какую-то попсовую хуйню, нам на всё было насрать! Мы были богами в тот момент! Он, конечно, каждые пять минут бегал к трубке, через которую высасывал какие-то отравленные отходы. Но потом он возвращался, чтобы показать всем, кто тут самый ебанутый.
Танцы продолжались всю ночь, а утром