Крейн начинает нумерацию стихотворений с более старого, со стиха в духе проповеднической лирики, первоначально названного «Плакат», который ему никогда не нравился. В нем изображена банда детей – «Яркие полосатые ежики» – «роющиеся» в песке и «рассеивающие» кусочки сушеных водорослей, в процессе поиска ракушек:
Вперегонки с барашками прибоя
Гоняют мальчуганы, и швыряются песком
Друг в друга, и высвобождают раковины
Из пересохшей тины – беззаботны,
Неугомонны, в блестках брызг.
А солнце, вторя крикам детворы,
Пускает стрелы в пену гребней, но буруны
Отбрасывают их, ворча, на берег. Будь услышан,
Я мог бы их предостеречь: «Эй, малышня,
Играйте с мокрым псом, отыскивайте
Окатыши, отбеленные вечными стихиями,
Но есть предел, за коим лону вод
И ласковым наперсным водорослям
Не вздумайте доверить ваши гибкие тела —
Коварна и безжалостна морская бездна».
Вместо того, чтобы порадовать слушателя обыденной сентиментальной сценой игры детей, изнуренный оратор извратно добавляет обертоны войн и пыток («завоевание», «блеск»). Он говорит, что дети уязвимые, разум их в затмении то и дело играющих с ними титанических природных сил («А солнце, вторя крикам детворы, / Пускает стрелы в пену гребней, но буруны / Отбрасывают их, ворча, на берег.»). Хуже того – они увлечены этой игрой, которая крайне близка к прелюдиям («мокрый», «ласковый»). Их невинность нестабильна. Всего одна черта отделяет их от знания взрослого человека о смертности и сексуальном влечении: «Не вздумайте доверить ваши гибкие тела – / Коварна и безжалостна морская бездна». Подразумеваемое доверие может иметь крайне мрачные перспективы. Дети следует жить и радоваться, так как они не знакомы с суровыми реалиями жизни. Разочарованные взрослые обречены тонуть в печали.
Зачем автор начинает с такой удручающей истины? Потому что это дает возможность сравнивать. В «Волшебнике страны Оз» Дороти начинает свое путешествие в селе Канзаса. Гарри Поттер начинает свое с Тисовой аллеи, 4, в Литтл-Уингинг. Изумрудный Город и Хогвартс очаровывают по большей мере своими пучинами, которые протагонисты книг должны пересечь, чтобы до них добраться. «Странствие II» начинается с какой-то свежей струи мысли: «И все же» (И такова). После такой ноты, все неожиданно переворачивается вверх дном и становится диким и чуждым:
– И такова гримаса вечности,
Безбрежных вод, подвластных всем ветрам;
Раскинута парча золотных волн,
А гибкие подлунные ундины
Хохочут, потешаясь над любовью.
Зловещи завывания Стихии
Над белопенными волютами,
Терзая слух, вселяют ужас в души;
Смешение добра и зла подобно
Коварной