Один из агентов остановился перед ним:
– Это ваш дом?
Орландо едва заметно кивнул.
– Мы пришли за Дилэйни Парк МакЭвой, – продолжал агент. – Укажите, где она.
У меня помутилось в глазах, я видела только яркую белую точку, словно в конце тоннеля. Дилэйни Парк МакЭвой – это я. Они пришли за мной. Но почему? Я никогда не была в опасных местах. Служба биозащиты обычно арестовывала контрабандистов и тех, кто нарушал границу карантина. Чем могла их заинтересовать школьница, обычно проводящая свои выходные за обработкой объявлений для местного приюта для животных?
На верхней губе Орландо выступили капельки пота, он нервно оглядывал толпу, пока агенты вглядывались в лица, ожидая, что их добыча выдаст себя каким-нибудь знаком.
– Но это невозможно. – Рука Анны на моем плече сжалась, как манжета тонометра.
По идее, сила, с которой она стиснула мою руку, должна была привести в себя, но я словно бы парила под потолком, отрешенно глядя сверху, как все вокруг отодвигаются от меня.
Агент резко развернулся к Анне:
– Это вы Дилэйни МакЭвой?
– Нет. Меня зовут Аннаполи Браун.
– Но вы знаете ее.
Угроза принудительной идентификации привела меня в чувство.
– Это я. – Голос прозвучал хрипло. Я сглотнула и повторила: – Дилэйни – это я.
Агент сконцентрировал внимание на мне, явно оценивая, насколько я могу представлять опасность.
– Соберите свои вещи. – Он коротко махнул рукой, приказывая мне шагнуть вперед.
– Подождите! – закричала Анна. – Вы же не можете увести ее без всякой причины!
Почувствовав надвигающуюся проблему, остальные агенты придвинулись ближе.
– У нас имеется причина, – бесстрастно ответил главный из них. – Потенциальная возможность заражения.
Я ахнула:
– Заражения чем?
Зачем я вообще спросила? Только одна болезнь заставляла этих агентов вылезать из того подземелья, где они обитали. Причем даже по простому подозрению, высказанному кем-то шепотом. Я смотрела, как вздрогнула его маска, когда губы произнесли слова, я их и так знала: «Вирус Ferae Naturae».
Вирус природной дикости. Пожалуй, это было подходящее название для болезни, которая убила 40 процентов населения Америки, хотя многие говорили, что это также хорошо описывало и то, как вирус воздействовал на тех, кто не подвергся заражению. Они словно бы дичали. «Вот как сейчас», – подумала я, глядя на нарастающую злость на лицах моих одноклассников. Я только что напрочь испортила им весь конец школьного года. Даже если мой анализ крови окажется чистым, родители все равно больше не выпустят их на настоящую вечеринку, где мельчайшие частички слюны при смехе могут попасть кому-то в глаза. Так что придется им общаться с друзьями только по компьютеру. Девятнадцать лет назад, когда эпидемия выкосила всю восточную половину страны, нас еще не было на свете, но мы выросли, видя страшные фотографии и съемки. И теперь эти образы всплывали у них перед глазами.
Орландо