Собственно говоря, с нетленкой его творилась та же история. С некоторых пор интерес к ней стал неукротимо таять, и незаметно для себя Павел скатился до заказных статей, рекламных переводов и редакторских халтур. Это было значительно проще, нежели имитировать то, что он перестал чувствовать. Изображать оргазм решительно не получалось. В итоге время песочком и струйкой сыпалось мимо, зима все активнее соревновалась с летом, моря мелели, океаны напротив – неприлично разбухали, кусок за куском поглощая континенты, и, задирая голову, все чаще приходилось наблюдать вчерашних одноклассников и однокурсников, что, болтая ножками, с усмешкой помахивали с того света ладонями. Херней, мол, маетесь, братья-шалопуты! Жизнь-то она – вот, только-только начинается. Здесь, а не там у вас – под тучами-облаками. У тех, конечно, кто загодя вклады верные делал. Таксать, в душевно-духовное…
Павел развернулся на крутящемся кресле и тюкнул указательным пальцем по клавиатуре. Оживший шмель загудел в ситемном блоке, игривая заставка на экране компьютера уступила место деловой переписке. Павел охнул: мамочка дорогая – сколько же их всего насыпалось! Холмы и груды… Он выбрал наобум свеженькое письмо от заказчика. Некий автор (разумеется, неизвестный) из соседнего города Казноедово писал:
«..В это трудно поверить, но все три столь разных по жанру и стилю произведения принадлежат одному и тому же перу. Иначе говоря, перу вашего покорного слуги. Нередко авторы пишут в одном формате (либо триллеры, либо фантастику, либо что-нибудь экзотерическое), я же готов работать во всех трех стезях одновременно. Нередко мне говорят, что я распыляюсь, но…».
Павла скрутило. Нередко и ни редька. Ни рыбка и ни мяско… Все на свете положено дозировать – в особенности чужой маразм, тем более экзотерический. Чтобы преждевременно не наступил свой собственный, выворачивающий наизнанку экзерсис, переходящий в финальный экзорцизм.
Спина