Торговала прямо из окна своей квартиры на первом этаже нашего деревянного двухэтажного дома. Ночные посетители стучали в ставни, и она высовывала им бутылку, а они всовывали деньги.
Все мы были немного на подхвате у Нины Палны. Кто наклеивал левые этикетки на бутылки. Кто мыл эти самые бутылки в жестяном или цинковом корыте, а кто закручивал пробки-бескозырки с помощью кругового куска проволоки, закрепленного на батареи. Делалось это так. На горлышко бутылки надевалась пробка из твердой промышленной фольги со всеми полагающимися акцизными знаками, затем горлышко вставлялось в проволочную петлю и внатяг прокатывалось по кругу, прижимая края фольги к стеклу.
Получалась почти фабричная упаковка.
Именно на этой очень важной операции работал покойный муж Нины Палны Серега Береста.
И я.
Когда Серега был не в состоянии, по причине тяжелого перманентного опьянения через случайный запой.
Двадцать два раза Нину Палну с Серегой Берестой грабили.
А на двадцать третий убили.
Ты ведь помнишь, милая Ли, мы же тогда жили вместе через остановку сердца.
20.
Здравствуй. Семь лет назад, в пятницу, двадцать четвертого марта, стоя на нашей общей кухне, ты сказала «возраст», и я сразу вспомнил очередной анекдот про Лао Цзы.
Когда ему было уже сто сорок лет, как-то шел Лао Цзы по горной дороге – узкой тропе, а навстречу ему шел человек, он же простолюдин. Лао Цзы чтобы не уступать дорогу, бросился вниз в ущелье. И человек бросился вниз. И оба погибли. Или наоборот, чтобы уступить дорогу? И оба не погибли?
Плохо помню.
Человек такой механизм – сколько намерит себе веку, столько и проживет. Я как Лао Цзы решил жить до ста пятидесяти лет в полном здравии и веселой мудрости.
Но этому есть одно препятствие.
20.
Как говорил Григол Робакидзе: «Не все правда, что правда».
240.
В той книге было написано о существах небывалых – непостижимых человеческому уму. Имеется в виду, что мы просто не в состоянии этого представить, потому что они выходят за границы нашего разума. То есть, если у них нет, к примеру, рук, ног, головы и внутренних органов, то все равно мы мыслим об этом земными категориями, а они совсем другие – недоступные анализу.
А мне кажется, я могу их представить.
И уже