Из этой ватаги «растленных перьев» светлым пятном выделялся Сергей Есенин, скромный, застенчивый юноша, почти мальчик. Таким он остался у меня в памяти с весны 1916 года…».
Садовский познакомился с Есениным у поэта В. А. Юнгера, автора талантливой книги «Песни полей и комнат». Зимой 1916 года Садовский жил на Вознесенском проспекте, где Есенин раза два навещал его, одно из посещений затянулось на целый вечер. Есенин зашёл к Садовскому для того, чтобы, отправляляясь в подвальный кабачок, попросить «для шика» галстук. Выбор пал на изделие темно-гранатового цвета, купленное в Ницце.
Обычно в кабачке засиживались до рассвета, поэтому Садовский был очень удивлен, когда часу в двенадцатом ночи раздался резкий звонок и в квартиру не вошел, а вбежал Сергей Есенин. На вопрос, что с ним, он ничего не ответил и вдруг повалился на диван в сильнейшей истерике.
Садовский вспоминает: «Он (Есенин – А.Л.) кричал и катался по полу, колотил кулаками себя в грудь, рвал на себе волосы и плакал. Кое-как, с помощью прислуги, раздел я Есенина и натер ему виски и грудь одеколоном. С трудом он пришел в себя. Принесли самовар, и Есенин постепенно успокоился. Я начал его осторожно расспрашивать и уже с первых слов догадался, в чем было дело. Оказалось, что один из «друзей» Есенина в кабачке объяснился ему в «любви» (предположительно Георгий Иванов, поскольку Садовский называет «друга» Вурдалаком: это кличка, которая числилась за Ивановым – А.Л.)…
Я прочитал Есенину предисловие к «Ледоходу», книге моих статей, где я высказал мысли о том, что так смутило юного поэта…
Он оживился, улыбаясь; глаза его заблистали.
– Неужели эта мерзость в самом деле должна скоро кончиться?
– Кончается, уверяю вас…». (Садовский Б. А. Встречи с Есениным. Из воспоминаний // С. А. Есенин: Материалы к биографии. – М. – 1992).
Вообще-то многие воспоминания Садовского относятся к числу его мистификаций, но данная встреча с Есениным подтверждена Юнгером. Другое дело – содержание разговора Сергея Есенина с Борисом Александровичем, которое имеет для нас принципиальное значение. Здесь тоже всё похоже на правду, поскольку можно «в продолжение темы» обратиться к фрагментам воспоминаний В. С. Чернявского, в достоверности которых историки литературы не раз убеждались: «Памятен и другой вечер у одного молодого поэта… В обществе случайно преобладали те маленькие снобы, те иронические и зеленолицые молодые поэты, которые объединялись под знаком равнодушия к женщинам и однополых романов – крайне типичная для того «александрийского» времени фаланга: нередко они бывали остроумны и всегда сплетничали и хихикали; их называли нарицательно «юрочками». Среди них были