– Валентин Матвеич, постойте! – бойко крикнула откуда-то из-за двери Гитлер Югенд. – Не ушел еще? Вадик, влепи вот этому двойную, – распорядилась она. – Валентин Матвеич! Хорошо, что застала. Вас Аркадий Па…
Пётр медленно поднял голову и посмотрел ей в глаза.
– …влович… – оцепенело закончила медсестра.
– Хорошо, зайду, – кивнул он и, удивляясь своей выдержке, пошел навстречу.
Поднявшись на площадку второго этажа, Пётр мимоходом поправил лацкан ее халатика и, свернув на следующий пролет, указал:
– Побыстрее тут заканчивайте. Нуркин скандалить будет.
– Какой еще Нуркин? – одурело спросила Югенд. – Ты сам-то кто? Эй, ты же… ты же Ерёмин! Мужики, это наш!
Пётр схватился за перила и, с силой оттолкнувшись, понесся наверх. Боковым зрением он видел, как у его задницы крутится, пытаясь достать металлическим кончиком, черная дубинка. Ноги, привыкшие передвигаться лишь от койки до унитаза, вдруг стали мощными и легкими, как крылья. Всё больше отрываясь от двух санитаров, Пётр преодолел промежуточную площадку и бросился ко входу на третий этаж.
Дверь обычная, не железная. Даже если закрыта, он запросто…
Пётр всей массой ударил по ручкам, и створки, сорвавшись со шпингалетов, распахнулись. Врачи. Много врачей – человек семь. Какие-то люди в цивильном. Две медсестры в одинаковых белых колпаках. Цокают каблуками. Удивленные взгляды. Вздернутые брови. Еще не переполох. Пока только смущение.
Заметавшись в красивом и неожиданно широком коридоре, Пётр дернулся туда, обратно, поскользнулся и потерял драгоценные, с таким трудом отвоеванные секунды. Санитары в зеленом загнали его в угол, к неизменному больничному фикусу, и выставили вперед электрошоки. Пётр безнадежно оглянулся – два окна и вереница одинаковых белых дверей. Надо было вниз. Здесь он попался.
Тот, что стоял левее, сделал глубокий выпад, и Пётр, не задумываясь, ответил: шаг вправо, разворот, наклон. Сознание констатировало полное фиаско, но тело продолжало действовать. Ладонь перехватила дубинку у самой рукоятки, правая нога приняла центр тяжести на себя, а левая оторвалась от пола и, развернувшись, врезалась в румяное рыло. Дубинка осталась в руке у Петра, и он, завершая движение, хлестнул второго по глазам.
«Она ж электрическая», – напомнила квадратная кнопка под большим пальцем.
Неважно. Мозги отключить. Только моторика.
Первый, кряхтя и обрывая с фикуса мясистые листья, уже поднимался. Пётр ударил его по затылку – крепко, с оттяжкой, потом обезоружил незрячего и, крутанув обе палки в воздухе, зажал их под мышками. Всё равно. Третий этаж. Бесполезно.
В коридоре показались еще двое. Пётр расставил согнутые в коленях ноги и поднял дубинки вверх. Это что – какая-то стойка? Откуда он ее?..
Санитары приблизились, и палки завертелись двумя размытыми восьмерками. Симметрично: голова – голова, шея – шея. Два всхлипа, два стона, два тела на полу.
Не дожидаясь остальных, Пётр метнулся к ближней двери. Заперта. Другая. Тоже заперта. Зачем? Третья, четвертая…
Он остервенело