– Помогите, – смешно просипел доктор. Он попробовал крикнуть, но мучительно закашлялся и сплюнул на голубой линолеум что-то розовое.
– Разговор есть, – деловито сообщил Пётр. – Жизнь тебе не обещаю, слишком много за тобой всего накопилось, но смерть – она ведь разная бывает. Выбирай.
– Что?.. О чем вы?
– Всё о том же. Мне бы найти кой-кого. Нуркина.
Пётр сделал паузу. Валентин Матвеевич трясся как заяц, но на фамилию своего шефа не реагировал.
– Боишься, но не дрищешь, – заметил Пётр. – Молодец, Кочергин. Посмотрим, сколько ты продержишься. Гориллы твои не явились, значит, кнопочку ты потрогать не успел. Так? Значит, время есть.
Он вернул доктора в исходное положение и, сняв с него узкий брючный ремень, связал руки за спиной. Оценивая качество узла, отошел назад и хватил согнутым локтем по ключице. Кочергин замычал от боли и снова кашлянул – кровяная слюна долетела до самой занавески.
– Адрес Нуркина, – потребовал Пётр.
– Отпустите!.. Что угодно… Немедленная выписка или диагноз. Любой. Какой хотите.
– Хочу адрес.
– Кого?
– Нуркина, мой дорогой, Нуркина.
– Не знаю такого, – взмолился Валентин Матвеевич. – Ну не знаю я!!!
Пётр мельком осмотрел кабинет – самым стоящим была пепельница: «тупым, тяжелым предметом». Да, это про нее, про пепельницу. Чугунная, грамм на семьсот. Либо в висок, либо по темени. Как получится.
– Еще одна попытка, – сказал он, хватая Кочергина за волосы.
– Вы же здоровы! – неожиданно прошептал доктор. – Дьявол, вы ведь действительно здоровы! А я-то… – он так удивился, что даже перестал бояться. – Я не мог понять… А вы ведь здоровы!
Получилось в висок. Нормально.
Пётр торопливо опрокинул кресло, не давая крови измазать костюм. Кочергин был повыше, но размер примерно тот же. Переступая через труп, Пётр развязал ему руки и раздел до белья. В оклеенном календарями шкафу нашлась вешалка. Доктора он уложил на дно; попинал ногой, чтоб не вываливался, и прикрыл створки. Так хорошо.
Ах, чёрт, кровь на полу! Вряд ли сюда войдут, но если вдруг…
Пришлось открыть шкаф, выволочь Кочергина наружу и снять с него трусы с майкой. Пятно всё же осталось, но бледное, почти незаметное. Пётр задернул занавески – теперь точно не видно.
Немного отдышавшись, он перебрал трофеи: мелкая пластмассовая расческа, пятьдесят рублей одной бумажкой, полпачки «Пегаса», спички, носовой платок. Поплевав, вытер о него ладони и забросил туда же, в гардероб. Осмотрел свой халат, тапки. Нигде не испачкался. Молодец.
«Жалко, что Кочергин не раскололся. Череп раскололся, а сам он – нет», – скаламбурил Пётр.
Он присел и посмотрел в замочную скважину – часть стены, кусок фикуса. Людей нет, и до обеда не будет. А что будет после, ему всё равно. Что бы ни случилось, это будет уже без него. Он вставил ключ и осторожно повернул.
Твой выход,