Напевая поселившуюся в её голове мелодию, Наташа, как сказочная фея, порхала по кухне. Перелетая от плиты к столу, от шкафа к холодильнику, улыбаясь своим воспоминаниям, она творила в то утро волшебство.
Ей вдруг подумалось, что уже очень давно она не готовила завтрак на двоих. Словно заново открывая свой собственный мир, она дивилась тому, как математическая точность и аскетизм отразились в выбранных ею когда-то предметах. Её одиночество стало вдруг выпуклым, оно испуганно таращилось на неё крохотной сахарницей, микроскопической вазой, карликовой кастрюлькой.
Ощетинившись спицами, выглядывало из корзины «вязанье», в потёртом кресле, обиженно надувшись, одиноко смотрел телевизор старомодный бабушкин плед. Очки «бабы Наты» подслеповато разглядывали женщину, занявшую место их хозяйки и порывались спросить о судьбе их прежней владелицы.
Отвечая на вопросы, непрестанно звучащие в её адрес со всех сторон, Наташа шутила. Она то принимала поздравления, то оправдывалась, то пела, то танцевала, то вдруг замирала и заливалась краской.
На возмущенные возгласы ставших ненужными и потому торопливо распихиваемых по шкафам предметов она, извиняясь, отвечала: «Ах, простите, это ненадолго!», но в глубине души Наташа хотела никогда больше не вынимать из шкафа старый плед, обшарпанную диванную подушку и фотоальбом с потрескавшейся обложкой.
Осторожно снимая с антресолей мамин чайный сервиз, она шептала ему: «Твой час настал!» Застилая стол новой скатертью, она представляла себя Василисой Прекрасной. Её движения стали невероятно лёгкими и пластичными. Останавливаясь у зеркал, она подолгу разглядывала своё отражения. Что-то неуловимо изменилось в ней и отражения стали к ней снисходительными. Она будто взяла в свои руки дирижерскую палочку, всё спорилось, а предметы безропотно покорялись её воле.
– Закипай! – велела пузатому чайнику Наташа, и он моментально разродился белыми клубами пара.
– Геркулес! – командовала Наташа, и из множества других бросилась в её руки нужная склянка.
Кинув придирчивый взгляд на произведенные изменения, оценив сервировку стола, разгладив последнюю морщинку на скатерти, Наташа вошла в спальню. Эмрэ спал.
– Проснись! – подумала Наташа, и возлюбленный открыл глаза.
В первые секунды после пробуждения он озабоченно смотрел в потолок. Затем, почувствовав её взгляд, он повернулся, увидел Наташу и улыбнулся.
– Гюн айдын, жаным8! – сказал он сонным голосом.
– Привет! Пойдём завтракать, – улыбнувшись, сказала она и указала рукой в направлении кухни.
Эмре нахмурил брови, силясь понять незнакомую речь, и Наташа изобразила движения человека, поглощающего ложкой суп.
– А-а-а – заулыбался Эмрэ и, одобрительно кивнув, добавил ещё одно неизвестное Наташе слово, – Тамам