над Фаустом она должна была эффектно прошествовать через весь зал с микрофоном в руках и подняться на сцену, одновременно напевая шлягерную мелодию в ритме танго (Шнитке отказался от изображения Зла через диссонантную музыку в духе эстетики ХХ века, решив для достижения эффекта адской пропасти воспользоваться приемом «стилистического унижения»). Однако после первой же репетиции солистку пришлось заменить: вездесущие чиновники из Министерства культуры не могли допустить, чтобы на сцену Большого зала московской Консерватории вышла скандально известная эстрадная певица. Это сейчас любой исполнитель может арендовать хоть Большой театр, хоть Мариинский, хоть любую другую сцену России – были б деньги. Тогда же выпустить на академическую сцену эстрадную певицу было немыслимо. На самом деле, жаль: Пугачева с ее яркой, бешеной харизмой стала бы украшением постановки. Солистка Большого театра Раиса Котова, которой ее заменили по требованию Министерства, смотрится в роли Мефистофеля-Карателя далеко не столь ярко. С вокальной партией немолодая певица, в общем-то, справилась, хотя местами голос звучал несколько неповоротливо. А вот сценическая составляющая, очень эффектная в замысле, получилась ощутимо слабее – отчасти из-за неподходящей фактуры исполнительницы, частично из-за отсутствия режиссерской руки. Кульминационный совместный танец Котовой с Эриком (очень смелый ход для классической хоровой кантаты!) выглядит несколько комично, напоминая не слияние двух ипостасей единого Зла, а, простите за сравнение, сцену совращения малолетнего: Эрик явно боится огромной грозной женщины, с трудом понимает, что с ней делать и куда деваться, не слишком хорошо взаимодействует с ней в паре, хотя в отдельные моменты сольного танца мы можем оценить его великолепную природную пластичность. Мне кажется, участвуй в постановке Пугачева, им удалось бы «сыграться» органичнее, да и ее несомненный талант режиссера мог послужить на пользу. Во всяком случае, это мое мнение. Читатель может составить свое – благо, запись кантаты «История доктора Фауста» в сети имеется.
Куда больше, на мой взгляд, Эрику подошла роль Ариэля в авангардной постановке Анатолия Эфроса по мотивам шекспировской «Бури» на музыку Г. Перселла. Более удачного голоса для чистого и свободного воздушного духа, эльфа Ариэля, подобрать было нереально. Звучание – плоть бестелесности, и в исполнении Курмангалиева Ариэль звучит весь, целиком и полностью, и кажется, будто звучит само окружающее его пространство. К огромному сожалению, запись спектакля была уничтожена по приказу телевизионного начальства, усмотревшего в ней нечто крамольное. Сохранился лишь крошечный фрагмент: Эрик с отрешенным и чуть грустным выражением лица, в черной бархатной рубашке и богемном ярко-алом шарфике, будто возвышающийся над оркестром и актерами. Позднее, в 1988 году, уже после смерти Эфроса, его аспирантка Л. Бабкина восстановит спектакль, будет произведена телезапись,
