– Что тебе надо? – сухо повторила я.
– Полагаю, моя госпожа помнит, что завтра начинается Празднование Побывки. Риз желает, чтобы его сестра была рядом с ним на открытии боев. Прежде чем ты откажешься, он просил меня напомнить тебе, что Керезет был передан тебе еще и для того, чтобы ты могла вернуться в строй и посещать публичные мероприятия.
Бои на арене. Я отказывалась посещать их уже много сезонов, ссылаясь на плохое самочувствие, хотя в действительности просто не желала смотреть, как люди убивают друг друга из-за денег, мести или социального положения. Дуэль являлась законным и даже вполне респектабельным способом, но мне не хотелось приумножать картины насилия в собственной памяти. Один только вид оплывающего оскала Узула Зетсивиса чего стоил!
– Увы, я пока не готова «вернуться в строй», – ответила я. – Прошу прощения.
– Ладно. – Вас пожал плечами. – Тебе надо научить Керезета расслабляться, а то в следующий раз при встрече со мной он получит растяжение мышц.
Я оглянулась на Акоса, сгорбившегося над столом.
– Я обдумаю твой совет.
В тот же день в межпланетных новостях промелькнул сюжет, посвященный нашей планете. В частности, там сообщалось: «Видный шотетский заводчик фензу Узул Зетсивис найден мертвым в собственном особняке. Причиной смерти, по предварительным данным, является самоубийство через повешение». Субтитры на шотетском гласили: «Шотетский народ скорбит о безвременной кончине всеми любимого смотрителя фензу Узула Зетсивиса. Согласно расследованию, в его гибели виновны подлые тувенские убийцы, стремящиеся подорвать основы шотетской экономики». Ну, разумеется.
Субтитры всегда лгали, а изучать иностранные языки и знать правду было позволено лишь ближайшим сторонникам Ризека. На кого, как не на тувенцев, мой брат мог свалить смерть Узула? Не на себя же, в конце концов!
И не на меня.
Через несколько часов стражник принес записку.
Она гласила: «Помни о моем отце. Его смерть на твоей совести. Лети Зетсивис».
Ризек мог сколько угодно обвинять тувенцев, но дочь Узула понимала, кто убил ее отца. Я – Кайра Ноавек. Его кровь – на моих руках.
Мой токодар продолжал воздействовать на людей еще долго после того, как я снимала с очередного несчастного свою руку. И чем дольше длилось мое прикосновение, тем продолжительнее были последующие мучения, от которых мог спасти разве что тихоцвет. Но семья Зетсивисов была чересчур религиозна, чтобы прибегнуть к помощи тувенских зелий. Некоторые люди, поставленные перед выбором смерть или боль, выбирают смерть. Узул Зетсивис – верующий до мозга костей – оказался из их числа.
Я сожгла записку Лети и вырезала на своей руке знак в память об Узуле. Смазала свежую рану тушью из корня ковыль-травы. Порез защипал, а на глаза навернулись слезы. Я, не осмелившись полностью прочитать ритуальную молитву, только прошептала его имя.
Ночью мне приснился Узул. Я слышала его крики, видела налившиеся кровью