– Водички б, бабушка. Пить хочется.
Сунув под нос Ивану Яковлевичу пустое ведро с разводами блеснувшей на дне воды, старушка злорадно выдохнула:
– На вот, попей, касатик! Что, не оно, смердит? Так ты же пророк, Ванюша: помолись Богу, и моча превратится в газировку. А я погляжу на чудо и тоже уверую. Ну что же ты, ну, есикай. Аль не в силах, болезный? То-то же, ешкин дрын! Я живо тебя отучу пророчить. – И она, нарочито громко грохнув ведром об пол, насмешливо усмехнулась.
Ничего не ответив на то старушке, Иван Яковлевич прилег и вновь отвернулся лицом к стене.
И снова по той же бетонной лестнице к лежащему на гнилом матраце лицом к стене Корейшеву спустилась группа медработников в белых халатах и белых крахмальных шапочках. Возглавлял делегацию щупленький, лет сорока пяти, новый главврач больницы Леонид Юльевич Саблер. Рядом с ним с толстой тетрадкою перед грудью шла полногрудая санитарка Валечка. Троица ж молодых врачей, украдкой косясь на Валечку, замыкали собою шествие.
Не успев пройти за порог подвала, санитарка прикрыла ладонью нос и, покосившись на главврача, смущенно пролепетала:
– Ну и запахи здесь, однако.
Молодые холеные психиатры, кто – чуть пораньше, кто – чуть попозже, вынули из карманов халатов чистенькие, хорошо отутюженные носовые платки и, не сказав ни слова, прикрыли носы и рты. И только один худосочный Саблер остался невозмутим. Приблизившись к темной сырой стене, у которой лежал Корейшев, дожидаясь того момента, пока, позвякивая цепями, заросший длинными свалявшимися волосами Иван Яковлевич с превеликим трудом приподнимется на руках, он поинтересовался:
– Кто он, этот несчастный? И почему на цепи? В таком месте?
– Я же вам объясняла – буйный, – прикрывая ладонью нос, досадливо пояснила Валечка. – Очень опасный тип. Его сам Кузьма Лукич вел, царство ему небесное.
– Имя? Отчество? Фамилия? Диагноз? – строже спросил главврач.
– Иван Яковлевич Корейшев, – прочитала Валечка из тетради. – Бывший учитель воскресной школы. Из Смоленска. Три года назад поступил к нам с острым приступом паранойи. В Смоленске в тот год как раз психбольница сгорела, вот его к нам и определили.
– В чем выражается паранойя? – сухо спросил главврач.
– Он возомнил себя пророком и смущал в Смоленске народ. В городе поднялась паника. Политические волнения. Бросался на людей. Орал, как бешеный. Да он и здесь месяца три орал, волосы дыбом!
– Да, но сейчас он спокоен! – мягко отрезал Саблер. – Руки вон поднять не может. Как его крысы-то тут не съели? Почему до сих пор на цепи сидит?
Главврач оглянулся на провожатых, но те лишь слегка повели плечами, а самый худой, в очках, ответил один за всех:
– Мы, в общем-то, не в курсах. Его сам главврач лечил. Ему виднее.
– Исчерпывающий ответ, – тихо ответил Саблер и, обращаясь к Ивану Яковлевичу, спросил: –